У штаба, на улице Алешу встретила Наташа. Она ждала, его здесь, чтобы что-то сообщить ему. Оправдываться будет, а зачем? Ведь между ними ничего не было. И хорошо, что так.
Он взглянул на нее и увидел, что у Наташи очень красивая белая шея. Как у мальчишек, коротко остриженная голова. А под гимнастеркой круглились маленькие груди. Да, Алеше все нравилось в ней, все волновало его.
Наташа опустила взгляд и прошептала:
— Не могла я вчера прийти. Печатала.
И он услышал в ее голосе сознание вины перед ним. Извиняется, а к чему? Не все ли равно, почему она не пришла. И Алеше вдруг очень захотелось сказать Наташе обидное про нее и про Бабенко, но он только сердито сдвинул брови и, тяжело вздохнув, пошел в хату.
После ярого зноя Алешу опахнуло холодком. «Так было в жару в беседке у Кости», — подумалось ему, и тут же это воспоминание отлетело. В горнице за столом, на котором лежало множество топографических карт, сидели все офицеры штаба и комбат Денисенков. Они не заметили, как подошел Алеша, и он напомнил о себе:
— Товарищ подполковник, разрешите? По вашему приказанию лейтенант Колобов явился.
Все невольно повернулись к нему. Бабенко оценивающим взглядом смерил его с ног до головы. Встал и пододвинул к себе какие-то бумаги, полистал их. Потом заговорил неторопливо, как бы нехотя:
— Сегодня наша пехота силою до батальона будет вести разведку боем. Она сосредоточивается для атаки вот в этой балке, что выходит к высоте семьдесят два и пять десятых. Наша задача: подавить огнем артиллерию противника — цели двадцать четыре, восемнадцать, двадцать два. Подготовить данные для артналета пятой батареей. Позиция у нее выгодная. Ясно?
— Так точно, товарищ подполковник, — четко, не без волнения, проговорил Алеша. Он понимал, что наконец-то начинается настоящее дело. Ни мы, ни немцы с самой зимы почти не вели орудийной стрельбы на этом участке, чтобы не выдать своих огневых позиций. Только время от времени вступали в поединок минометы да иногда давала несколько выстрелов легкая пушка, стреляла и тут же сматывала удочки.
А это залпы целой батареей. Можно сказать, артнаступление. Разогнать дремоту фашистам — и то уже хорошо.
— Командир артполка получил приказ о поддержке пехоты. Я свяжусь с комбатом пятой. А вы, лейтенант, отправляйтесь на эту батарею. Готовьте вместе с ними данные, чтобы накрыть цели максимум со второго снаряда? Ясно?
— Так точно, товарищ подполковник.
— О времени артналета сообщим. Идите.
Пятая батарея, куда шел Алеша, находилась, действительно, в очень выгодном положении. Она была скрыта от противника холмами, и засечь ее немцам было бы не так легко. Выследить наших артиллеристов, если они поведут огонь, могла разве что «рама».
Алеша спешил. Это было первое по-настоящему боевое задание. Пусть даже репетиция наступления, но серьезная, по всем правилам, ибо от нее многое зависит в будущем. Не год же нашим войскам топтаться на одном месте!
В низине, где у ручейка толпились бурые от пыли вербы (сюда часто били немцы из минометов), Алеша догнал уныло шагавшую к передовой пехоту. Красноармейцы были со скатками шинелей на плечах, некоторые несли в руках каски. Небритые, усталые лица говорили о том, что пехоте пришлось отмерить не один десяток километров. А по тому, как бойцы чутко прислушивались к каждому выстрелу на передовой, Алеша понял, что они еще не обстреляны. И поймал себя на мысли, что он себя считает уже бывалым фронтовиком. Конечно, кое-что испытал на собственной шкуре. И под бомбежками был, и под огнем орудий и минометов.
Старший на батарее лейтенант Кенжебаев, широкоскулый, коренастый казах, уже знал о приказе. У него задорно поблескивали раскосые черные глаза.
— Цели накроем без пристрелки, — уверенно сказал он, разглядывая раскинутую на земле карту. — У нас пристреляны ориентиры. Довернем сколько надо и карашо.
Стало темнеть, когда на батарею позвонил сам Бабенко. Он предупредил Алешу, что сигнал к артналету будет дан примерно через полчаса. Если немцы станут огрызаться и попытаются подавить пятую батарею, то вступят в бой наши тяжелые орудия.
— Во всяком случае, не щелкайте больше двадцати орехов, — заключил он. Этот нехитрый шифр Алеше был известен.
Начало атаки батальона на батарее определили без сигнала. Прежде, чем взлететь ввысь двум красным ракетам, бешено застучали пулеметы, степенно закрякали мины.
Орудия батареи были загодя наведены каждое на свою цель. И застывший у телефона пожилой усатый солдат передал лишь короткий приказ комбата: