– Вник. – Великан смотрит с недоверием, но уже чуть более раскованно. Не, из ежовых рукавиц его отпускать нельзя, а то еще чего доброго и хамить начнет в ответ. – Спрашивай, отвечу без утайки. – Смотрю инстинкт самосохранения при нем, понимает, что лучше уйти живым сейчас, и потом отомстить, чем «умереть стоя».
– Ну, во-первых, что я тебе, ТЕБЕ, плохого сделала? Что ты вообще ко мне привязался? Жила себе, не тужила, девушка Мона, принимала заказы на всякую нечисть и изгоняла барабашек. За что порой и страдала, то пустотой в желудке, то подарочками всякими от почивших жутиков. Чуть копыта не отбросила, между прочим! Чего ты-то в мою жизнь влез? Ну? Устроил тут охоту на ведьм, тоже мне.
Я заметила, что по мере того, как говорю, выражение лица инквизитора меняется. То ли парень действительно был не в курсе кто я и чем зарабатываю на жизнь, то ли его намеренно ввели в заблуждение.
– Врешь!
– Да не вру! – Я уже кричу ему прямо в лицо от накопившихся эмоций. Чурбан в рясе. Послушал бы меня еще там, в квартире, облегчил бы жизнь нам обоим. – Вот те крест! А, точно!
С этими словами легко дотрагиваюсь до креста на груди чародея. Тот аж зажмурился. Ожидал, что я сейчас задымлюсь и сгину? Да вот фиг, не на ту напал. Крест как крест, мой был симпатичнее.
– Видишь? А всем этим рогатым слабо. Они даже мой крестик с шеи сперли, пока я спала. Фер, наверное, по приказу утащил, дрянь рыжая! У-у-у, поймаю…
– Вот! Вот опять! – Инквизитор шарахнулся от меня, как от огня. Чего это с ним? – Как тогда! Я знал! Я знал, что ты порождение тьмы! Тогда не знал, но теперь знаю!…
– Чего? Совсем ты… – кручу пальцем у виска. – Болеешь?
Но громилу, казалось, заботило что-то свое. Что-то из воспоминаний. Он даже не смотрел в мою сторону, а вертел головой, словно выискивая невидимого врага, способного напасть в любую минуту. М-да, тяжелый случай.
– Эй! В себя приди! – Встряхиваю пленника. Его взгляд фокусируется на мне, но медленно, как бы против воли. – Ты о чем сейчас? Я тут полчаса уже распинаюсь, кто я, что я и чем жила, пока в мою жизнь не влез нахальный тип гражданской наружности, а он продолжает обзываться! Сам ты порождение тьмы.
Обижаюсь. Не, ну каков нахал, а? Я ему тут чуть ли не исповедь, а он… Фи, одним словом.
Инквизитор вглядывается пристально, словно ожидая подвоха, то и дело переводя взгляд на собственный крест, с которым (ясен пень!) ничего не случилось. Наконец приступ бешенства прошел, и он успокоился. Даже выражение удивления на лице проступило.
– Ты еще на предыдущий вопрос не ответил, а у меня уже новый созрел. Что это было сейчас? – Пытаюсь держаться, как ни в чем не бывало. Любопытство снова побеждает разум, да и на больных не обижаются. Интересно, с ним всегда так или от визита в Нижний мир головка бо-бо? Или (да не, не может быть) я со своим зельем накосячила?
– Ничего не понимаю… Я думал ты…
Я тоже ничего не понимаю, и у меня зреет желание хорошенько двинуть этого мужика по голове, чтобы он уже связно объяснил в чем, собственно, дело?
– Так, давай рассказывай по порядку. – Твердый и требовательный тон подействовал на чародея-переростка отрезвляюще. Я уселась поудобнее, предвкушая рассказ, и Семен Ягода заговорил.
– Это было еще во времена моего обучения…
Глава двадцать первая
В деревне, где я родился, тяжело в те годы пришлось: колхоз развалился, из имущества у родителей то и было, что дом, огород, да козы. А тут я, пятнадцать лет мне было тогда, в армию не возьмут, родителям рот лишний, я ж не один был в семье, вроде как старший, а помочь нечем. Только и знал, что с удочкой на берегу сидеть, да в гороховом поле шастать, а зимой что? Я и сам хотел в город податься, времена тогда были лихие. Умные люди сказывали о них странными словами: «перестройка, путч, ваучеры, передел территорий». А по-человечески, голодно было и страшно. Думал, прибьюсь под шумок к кому посильнее или поумнее, найду свое место в жизни, схвачу, пока не поздно, и для себя кусок, а там и родителям помогу, и сестренке жених завидный сыщется. Братишке младшему, башковитому, всяко легче будет в институт поступить, поди, выучится, большим человеком будет, все лучше, чем коз пасти. Сам-то я в науке слабоват, только начальную школу и окончил, да и то с трудом.
Мысли-то были, а до дела не доходило. И тут приезжает один дядька, из древних, на таких взглянешь – в чем душа держится? Но крепкий оказался, через деревню нашу чуть ли не бегом бежал, а не задохнулся даже. С порога к батьке моему: «Мол, отпусти». Мамка, конечно, в голос, но ведь и она не дура, знает, что, хоть и не Ленинград, не Москва, но все поближе, да потеплее, чем у нас в Архангельской. У мужичка хозяйство свое, в старой части города, дом, куры, кролики. Рядом, опять же, микрорайоны новые, магазины. Питаться и одеваться буду, как городской, и тихо там, спокойно, и я ж молодой, на свидания во Дворец Культуры могу бегать. А коль помрет хозяин по возрасту, так не извольте беспокоиться, мне все оставит, детей своих нет, вот и буду племянником названным.