Вскоре в доме наступила полная тишина, которая затем прервалась толстым храпом Веселого Габлио и тонким поскуливанием Тино. Киммериец не стал больше медлить. Подхватив свой мешок, он зажал ладонью рот Висканьо и поволок его вниз, к реке. Рыжий отбивался и барахтался изо всех сил, коих у него оказалось предостаточно для такого тощего, хотя и длинного тела. Не соображая со сна и в темноте, кто его тащит, куда и зачем, он чуть не лишился рассудка со страху, так что когда Конан наконец швырнул его на берег и хорошенько пнул, сопроводив наказание отборными ругательствами, талисман готов был покрыть поцелуями пыльные босые ноги хозяина только за то, что это оказался он, а не демон из мрака Нергалова царства.
— Кони! — радостно воскликнул он. Киммериец подскочил к нему и снова зажал рот.
— Тише! — злобно прошипел он сквозь зубы, готовый удавить этого безмозглого мальчишку. — А еще раз назовешь меня Кони — точно сверну твою цыплячью шею…
Не убирая ладони со рта Виви, варвар шепотом пересказал ему подслушанный в лачуге разговор двух бандитов, перемежая их реплики своими проклятиями. К концу изложения круглые глаза парня выпучились до возможного предела, и если б Конан склонен был обращать внимание на подобные вещи, он заметил бы так и плескавшийся в них страх. Но киммерийцу было наплевать на переживания талисмана, тем более что никаких оснований для столь сильных чувств он не видел. Закончив рассказ, он отпустил рыжего и уставился на него, ожидая предложений по дальнейшим действиям. И тут Виви впервые оправдал его надежды. Указывая тонким длинным пальцем в сторону лачуги, он тихо сказал:
— Пусть спят. Давай возьмем кобылу этого жирного ублюдка и поскачем в Мессантию. Я знаю купца Кармио Газа.
— Ты видел у него пастушку с яблоками?
— Нет. Но у него не дом, а настоящий дворец. Там могла быть целая армия пастушек, которых я не видел.
Более не тратя времени на болтовню, Конан встал. Буланая Веселого Габлио стояла под яблоней, крепко привязанная к толстой нижней ветви. Обернувшись, варвар подмигнул рыжему, что крался за ним с таким выражением лица, будто ему предстоит совершить великий подвиг на глазах у сотен красивых девушек, и мягким шагом подошел к лошади. Он не хотел, чтобы она подала голос, и он мог рассчитывать на исполнение своего желания, ибо рядом был его талисман; так и вышло — кобыла лишь сонно посмотрела на него огромными карими глазами да чуть приподняла верхнюю губу, словно улыбаясь новому хозяину. В ответ Конан с сомнением покачал головой: лошадь была невелика ростом и по виду выносливостью не отличалась, а от нее требовалось довезти до Мессантии двух седоков, один из которых — он сам — весил не меньше средних размеров быка. Но выбирать было не из чего, поэтому киммериец не раздумывая больше натянул на себя влажную еще одежду, вскочил на лошадь, втянул за шиворот Виви, посадил его перед собою и ударил пятками в тугие бока буланой.
Кобылка оказалась весьма и весьма резвой. Она мчала путешественников со скоростью, достойной породистого коня из императорской конюшни. Вот только надолго ли ее хватит? Варвар не слишком задумывался об этом. В конце концов, если лошадь выдохнется, они смогут оставить ее и дальше снова идти пешком. Гораздо больше Конана раздражало другое: длинные волосы рыжего развевались от ветра и постоянно щекотали ему лицо. Если б впереди сидел не тощий мальчишка, а прекрасная девушка, киммериец не стал бы особенно сетовать на сие обстоятельство; в очередной раз убрав с лица рыжие пряди, он взревел и громовым голосом потребовал, чтобы талисман немедленно спрятал под рубаху свою гриву. Не оглядываясь, тот послушно кивнул, исполнил приказание.
Серебряные звезды летели по небу вместе с ними. Луна, с одного края намертво залепленная черной тучей, горела легко и чисто. Белый свет ее стелился по равнине ровным покрывалом, отлично освещая двум искателям приключений тропинку, постепенно переходящую в дорогу. Лишь только небо приготовилось к рассвету, но было пока густо-черным, как буланая уже лихо скакала по самому настоящему тракту со следами колес и копыт. Несомненно, путешественники выехали к Мессантии и еще до восхода огненного ока Митры должны были узреть впереди стены столицы Аргоса.
Рыжий повернул к Конану счастливое лицо.
— Я никогда не ездил на лошади! — проорал он возбужденно.
— Прах и пепел! — буркнул варвар, нисколько не обрадованный признанием талисмана.
Его не волновало то, что именно благодаря ему рыжий испытал столь пронзительное счастье. Из его слов Конан уяснил лишь неприятный факт практического характера: получалось, что Виви нельзя будет доверить что-либо, связанное с поездкой верхом! Еще раз посетовав про себя на недостатки воспитания мальчишки, — а он искренне считал, что из всех мальчишек должны вырастать воины, — Конан вернулся мыслями к пастушке с яблоками. То, что он без особого труда возьмет ее из дома купца Кармио Газа, не вызывало у него сомнений — не то чтобы он был так уверен в своей способности найти в любом месте любую нужную вещь, а просто с ним был талисман, в даре коего варвар успел уже не раз убедиться. Но где потом отыскать придурка, стащившего овец? Только этот вопрос действительно не давал Конану покоя. Конечно, и тут ему пригодится талисман, но ведь может так случиться, что придурок давным-давно ушел на Серые Равнины! И как тогда узнать имена тех, кто купил у него овец? Надо спросить рыжего, не рассказывал ли Красивый Зюк, когда именно они пропали из дома купца.
Небо просветлело, обещая совсем скорый уже рассвет. К безумной радости Висканьо, именно он первым увидел стены Мессартии, пока еще, правда, в виде короткой темной полоски на горизонте, но с каждым мгновением полоска становилась четче, шире, и наконец уже ясно стали видны зубцы и башни, тянущие к небесам тонкие высокие шпили. Слава Митре, буланая только теперь начала выдыхаться. Бег ее то и дело сбивался, крутые бока покрылись горячим потом, и вскоре она по желанию Конана перешла на шаг. Теперь можно было не слишком торопиться, ибо как раз шагом они достигнут города к восходу солнца, когда бдительные стражи распахнут восточные ворота для гостей и торговцев.
Обозревая темные, слегка порозовевшие окрестности Мессантии, спутники наслаждались утренним воздухом, свежим и терпким, теплым ветром, ласкающим кожу, тишиной, в которой чувствовалось уже скорое пробуждение звука… Справа от них в серой туманной дали угадывались очертания Рабирийских гор; слева журчал все тот же Хорот, чьи воды вблизи моря были гораздо чище, чем прежде, и от них доносился до людей прозрачный, немного солоноватый запах.
И вот из-за горизонта показался краешек огненного диска — такой светлый и радостный, что даже в суровой душе варвара зазвенело нечто похожее на музыку — только была та музыка не высокой и нежной, но ритмичной, жесткой, словно идущие на последнее сражение воины в такт гремят кольчугами и позвякивают мечами. Быстрый луч пробежал по равнине, озаряя ее прекрасным утренним светом, и в тот же момент Конан остановил буланую перед городскими воротами.
Он спешился, потом снял Висканьо и поставил его на землю — ноги едва держали рыжего, но он стоял, покачиваясь, и с губ его не сходила счастливая улыбка, — и направился к огромным, похожим па щиты воинов-великанов воротам. Только рука его коснулась кольца, коим стучали запоздавшие путники, как на другой стороне послышались сонные голоса стражей. Они уже открывали свой город и, конечно, уже готовили вместительные кошели для взимания пошлины.
— Конан! — громким шепотом позвал варвара Виви. — Смотри!
Конан оглянулся. Рыжий тыкал пальцем в седло и довольно хихикал.
— Что еще?
Подойдя ближе, киммериец обнаружил, что с правой стороны, там, где во время пути находилось колено рыжего, к седлу был приторочен небольшой мешочек; ощупав его, Конан пришел к приятному выводу, что в мешочке явно хранилось кое-что полезное. Ухмыльнувшись, он рванул его и, погремев над ухом талисмана монетами, вернулся к воротам. Вот и еще одну удачу принес ему рыжий: бедный Веселый Габлио нынче вряд ли будет как-то особенно веселиться, ибо вместе с лошадью он потерял и деньги, и даже его неописуемая красота не вернет ему хорошее настроение. «Поделом!» — тут же нахмурился Конан, припомнив, что щедрость толстого вора оказалась фальшивой. Ему нужен был рыжий, потому и пригласил он их за богатый стол! Тьфу!