От нетерпения пританцовывая на месте, рыжий ждал, когда Конан оторвется наконец от бутыли, из коей он — наверняка нарочно — медленно сосал вино.
Тем временем в «Искалеченном в боях Свилио» собирался народ. Как видно, у трактира были свои завсегдатаи: шумно и шутливо переругиваясь меж собой, рассаживались за столы ремесленники, лекари, которых в Мессантии всегда было как крыс, портовые грузчики, плотники, матросы и прочий городской сброд. В помощь кривоногому слуге появились еще двое — заспанные и невозмутимые, они двигались еле-еле, с презрением игнорируя одних гостей и одаряя счастливыми улыбками других. Все это Конан уже видел не раз — северная ли, южная ли страна, богатый ли, бедный ли город, а трактирные нравы одинаковы везде, как одинаковы пьянчужки, даже говорящие на разных языках. Поднявшись, киммериец придирчиво осмотрел одеяние своего талисмана, фыркнул, именно таким образом оценив едва прикрывавшие икры полотняные штаны кривоногого слуги, и направился к выходу. Висканьо засеменил следом. Мессантия проснулась. По улицам с воплями живо сновали водоносы и булочники, скрипели несмазанными колесами телеги, мерно цокали копытами лошади и ослы. Разношерстный люд спешил по делам, и большая часть — в порт, где работа находилась для всех. Но Конан не успел до конца додумать мысль, что пришла на ум при первом взгляде на ожившую Мессантию: только спутники оказались на улице, как тут же выяснилось, что этот город мало отличается от остальных городов мира — по крайней мере, в одном. Буланая, крепко привязанная варваром к кольцу в стене, пропала. Только обрывок веревки болтался на легком ветерке, словно в насмешку над волшебным даром талисмана. Конан наградил рыжего долгим скептическим взглядом, под коим тот съежился и виновато заморгал, но ничего говорить не стал. Кто может знать — разве что Митра, — какую службу в дальнейшем сослужила б им сия лошадка! Добрую? Злую? Да и не к чему им здесь лошадь — обуза, и все. С этой утешительной мыслью Конан хлопнул по плечу Виви, понурившего голову, и благодушно вопросил:
— Ну и где живет купец?
— Там! — Рыжий указал на юг. — Идем скорее!
И они зашагали по переулку, потом вышли на широкую извилистую улицу, потом снова свернули в переулок… Дома, похожие друг на друга, как лишь братья и сестры бывают похожи между собой, равнодушно смотрели на спутников блестящими от солнца глазами окон. Их разделяли деревья и кусты, величаво и тоже равнодушно покачивая ветвями. Да и Конану на все это было наплевать. Хотя ему было всего двадцать четыре года, он повидал в своей жизни множество городов и еще большее множество деревьев и людей, так что теперь его волновало только то, что каким-то образом было связано с жизнью — с бурной и быстрой, а не обыденной и тоскливой. Усмехнувшись своим важным мыслям, Конан слегка подпихнул рыжего и проворчал:
— Клянусь Кромом, ты знаком с этим Кармио Газа! Рожа у тебя сейчас…
— Я знаком, — буркнул чем-то недовольный Виви. — Я знаком с ним, ты прав. Это мой отец.
Глава шестая
От такого заявления Конан опешил.
— Кто он, ты сказал?
— Мой отец, — хмуро повторил рыжий, пряча глаза. — Не родной, приемный.
— Так ты сбежал из дому?
— Он выгнал меня.
— За что?
Киммериец правильно поставил вопрос. Именно «за что?» — с тоской припомнил Висканьо похищение перстня нобиля и дальнейшее препровождение его из прекрасного дома — кстати, купленного Кармио Газа именно после встречи с талисманом, — снова на улицу. Сколько ночей провел без сна глупый мальчишка, припоминая тот дом, чуть не ставший ему родным навсегда. Он сам потерял его. Дом, где комнаты были такие светлые и просторные, его любимый внутренний дворик — один из трех, такой тенистый, чистый, а слуги такие добрые, заботливые… Но главное — он потерял отца. Того, кто действительно любил его…
Виви не желал о том вспоминать, но перстень нобиля был последней, но не первой его кражей в доме купца. По мелочи он таскал почти каждый день. Привыкший ползать по помойкам в поисках тряпки, чтобы прикрыть наготу, засохшей корки, чтобы утолить голод, он и в холе и неге не мог удержаться от примитивного воровства. В его комнате скопился целый склад совершенно ненужных ему вещей, и отец, покачивая головой, с грустной улыбкой просил его брать все, что душе его угодно, только не тайно. «Скажи мне, Висканьо, — мягкий голос его часто слышался потом талисману, — скажи мне, что тебе хочется, и я отвечу — возьми…»
Впервые тогда волшебный дар Виви помог приличному человеку изменить жизнь к лучшему. Ведь все прежние неудачи Кармио были связаны только с его неподкупностью и честностью — по мнению талисмана, качествами более чем странными. И конечно, купец скорее готов был лишиться своей удачи, чем терпеть в доме неисправимого воришку. Если б только он знал, как часто думал о нем его приемный сын, как мечтал вернуться в его дом, как клялся всем богам оставить тогда дурные привычки и какими страшными карами грозил себе за нарушение клятв.
— Я смрадный пес. Недоносок. Шакалье отродье, — монотонно начал отвечать на поставленный вопрос рыжий. — Репейник из хвоста Нергала. Безмозглая гусеница.
— Я понял, — кивнул киммериец. — И что ты слямзил? Деньги? Самоцветы?
— Кое-что другое. Не будем об этом, Конан. Тем более что мы уже пришли.
Висканьо остановился возле железных ворот, за которыми высился действительно настоящий дворец из жадеита. Недолго думая, варвар повернул меч рукояткой вперед и заколотил ею о железо с такой силой, что у талисмана от грохота заложило уши. Видимо, по ту сторону ворот у кого-то тоже заложило уши, ибо спутники услышали сердитые возгласы и сразу лязг ключей — сторожа торопились узнать, что за нетерпеливые гости явились в дом.
Хмурый Виви с замирающим сердцем смотрел, как открываются ворота, за кои он вышел шесть лет назад с тем, чтобы шляться по свету в поисках неизвестно чего — крова, семьи, богатства, славы… И за все шесть лет ничего не нашел… Нергал знает, зачем надо было…
Одна створка отъехала в сторону на пол-локтя, и в образовавшуюся щель выглянула, красная физиономия престарелого охранника. Более всего на физиономии сей заметен был нос: толстый, сизый, весь покрытый угрями и бугорками.
Он подозрительно принюхался, но никаких особенных запахов не уловил. Тогда в ход пошли блеклые подслеповатые глаза. При виде двух неизвестных мужчин, один из которых к тому же был рыж и оборван, охранник попытался быстро закрыть ворота, но Конан успел просунуть ногу в щель, а уж протиснуться вслед за ногой оказалось делом техники.
Спустя вздох — Конанов вздох, потому что Висканьо, кажется, вообще не дышал — спутники прошли в сад, окружавший дои купца со всех сторон. Небрежным жестом отодвинув с дороги одуревшего от ужаса и наглости незваных посетителей охранника, варвар твердым шагом направился к высокому крыльцу. На подгибающихся ногах за ним шел талисман.
— Э-э-э! Куда! — закаркал Сизый Нос, вперевалку спеша следом. — Кто такие? Назад!
Но молодость не спешила оборачиваться на зов старости.
— Назад! Митрой клянусь, я вас сейчас сожру! — пугал охранник, тем не менее не имея сил даже догнать резвых гостей.
Конана крики эти ничуть не обеспокоили. Может быть потому, что он их вовсе не слышал. Занятый собственными важными мыслями, он забыл и про Виви, который в данном деле являлся главным лицом, а потому все же следовало запустить его вперед — так, на всякий случай.
Вперив сумрачный свой взгляд в застекленную наполовину дверь, варвар заметил за нею какое-то движение — впрочем, то могли быть блики солнца; но только он подошел к первой ступеньке крыльца, как дверь широко распахнулась, и на пороге вырос — если можно так выразиться про низкорослого человека — коренастый и смуглый старик, по внешнему виду типичный аргосец. Черные с сильной проседью волосы его вились, под густыми бровями молодо поблескивала карие глаза, смотревшие на огромного киммерийца без тени опаски. Наоборот, искреннее дружелюбие и интерес увидел Конан в этих красивых глазах; увидел — и удивился.