Насколько он был знаком с купцами прежде, дружелюбие их надо было сначала пропускать сквозь призму магического кристалла, и не для того, чтобы понять, фальшивое оно или нет, — разумеется, фальшивое, — а для того, чтобы узнать, что скрывается за ним на самом деле: ненависть, злоба, хитрость и лукавство… Для общения с этим купцом явно не требовался магический кристалл. Честность была написана на его чистом лице так ясно, что Конан на миг даже растерялся. Ну о чем можно говорить с таким человеком?
— Позволь приветствовать тебя в моем доме, незнакомец, — с легким учтивым поклоном произнес купец. Голос его оказался мягок и ровен, словно у жреца Митры.
Он отошел немного в сторону, намереваясь пропустить киммерийца в дом, и в этот момент взгляд его упал на Висканьо, что стоял за широкой спиной старшего друга с опущенной долу головой и мокрыми от волнения ладонями. Коротко выдохнув, почтенный купец начал оседать…
— Отец!
Виви кинулся к нему, с необычайной силой отпихнув варвара, который уже подставил руки под падающее тело старика.
— Отец…
Конан, с любопытством проглядевший начало сей душераздирающей сцены, при первых же слезах потерял к ней всякий интерес. Пока очнувшийся купец рыдал на плече у блудного и тоже громко воющего сейчас сына, варвар прошел в дом, где с удивлением обнаружил довольно странную планировку: сразу от входной двери вместо привычного зала гость попадал в коридор. Можно было пойти вправо, можно — влево, только не прямо, потому что прямо перед дверью находилась стена. Конану вовсе не улыбалось бесцельно бродить по чужому дому, и он решил прервать хотя бы на время трогательную встречу отца и сына. Обернувшись, он наклонился и встряхнул рыжего за плечо.
— Хей, Виск, вставай. Показывай, куда идти.
— О, да! О, да! — вытирая слезы, вскричал счастливый отец. — Мы покажем, дорогой гость!
Проворно вскочив, он сильной рукой поднял за локоть Виви и подтолкнул его вперед, в правую часть коридора. Тихонько подвывая и всхлипывая, рыжий повел киммерийца по толстому ворсистому ковру, в коем так и утопали ноги. Вдоль стен, на высоте Конанова роста, на бронзовых подставках крепились бронзовые же светильники, несомненно сделанные руками настоящего мастера. Коридор оказался достаточно короток, всего в пятнадцать шагов; в конце его варвар увидел винтовую лестницу, круто взбегающую вверх. Но Виви не стал и подходить к ней, а толкнул вдруг стену — там была задрапированная ковром дверь.
— Зачем нам сюда, сын? — удивленно вопросил несколько оправившийся купец. — Вы хотите поверить мне некую тайну?
— Да, — не останавливаясь, ответил рыжий. Голос его звучал глухо и странно в полной темноте следующего коридора.
Они прошли еще через две двери, когда наконец Висканьо вывел их во внутренний дворик дома. Небольшой квадрат со всех сторон был замкнут сплошными стенами без окон; две скамьи, расположенные друг напротив друга, стояли ровно посередине; между ними грибом торчал одноногий низкий стол с круглой крышкой, пока пустой. Больше в этом внутреннем дворике ничего не было.
Пропустив вперед Конана и Висканьо, которые тут же уселись на одну скамью, купец на несколько мгновений вернулся назад — видно, затем, чтобы отдать распоряжения слуге, потому что вскоре тот бесшумно вплыл через ту же дверь с огромным подносом в руках. Легкие закуски и вино — именно то, что требовалось сейчас гостям, недавно подкрепившимся в «Искалеченном в боях Свилио» — заставили гриб; купец сел на другую скамью и, с умилением поглядывая на своего рыжего приемыша, любезно обратился к Конану как к старшему:
— Прошу тебя, добрый друг, не отказываться от моего скромного угощения. Пусть душа моя возрадуется, если сие красное немедийское вино, привезенное прямо из Бельверуса, понравится гостю.
— Понравится, — кивнул Конан, зажимая тонкую ножку чаши длинными широкими пальцами.
— Позволь спросить тебя, воин, в какой стране рождаются такие могучие и красивые мужи, как ты?
— В Киммерий, отец, — влез в светскую беседу талисман, коему очень хотелось показать Кармио, какого друга он приобрел.
— Далекая Киммерия! — воскликнул купец. — Наслышан о тамошних суровых нравах. Что ж, так и следует воспитывать сильных людей! Я знаю, Кром — ваш киммерийский бог — обладает смертоносным взглядом?
— Не смертоносным. Просто тяжелым, — пояснил Конан. — Да и смотрит он только на младенца и только один раз. Выживет тот — хорошо, будет мужчиной. А нет…
— А нет, так никем не будет, — кивая, подхватил Кармио Газа. — А как звать тебя, друг?
— Конан, — охотно ответил варвар. Ему сразу понравился этот человек, и в доме его он чувствовал себя на удивление спокойно. Здесь он своим первобытным чутьем не обнаруживал и дыхания опасности. Наоборот: отовсюду, даже от стен, волнами исходили благожелательность и добро; хотелось расслабиться и долго-долго сидеть за маленьким уютным столиком, пить отличное вино, вести приятную беседу… Но Конан так до сих пор и не научился расслабляться по-настоящему. Ему нужно было действие — без него жизнь казалась ему скучной и непонятной штукой. Посему, отхлебнув добрый глоток немедийского красного, он неуклюже пихнул рыжего ногой, таким образом намекая, что пора переходить к делу. Купец, заметив сей хитрый прием варвара, сдержал улыбку и обратил взгляд к Висканьо.
— Гм-м… Как бы сказать тебе об этом… — интригующе начал Виви. — Видишь ли… гм-м…
— Скажи прямо, сын, я постараюсь понять тебя, — помог ему старик.
— Странствуя по свету одиноко, словно пустая лодка в океане, я повидал немало… гм-м… Ну, в общем, довольно много я повидал, — пространно забормотал талисман, вызвав речью этой глубочайшее неудовольствие у киммерийца и удивление у отца. — О, как порою сердце мое трепетало в печали под розовым небом! О, как порою готов был угаснуть мой взор…
— Короче, — не выдержал Конан.
— Я склонен согласиться с Конаном, Виви. Ты говоришь очень красиво, но, прости, бессмысленно.
— Не бессмысленно, — обиделся было талисман, но вовремя передумал. — Хорошо. Я выброшу все свои игральные кости на стол.
Выспреннее заявление Висканьо заставило варвара сжать кулаки. Похоже, этот парень никогда не научится говорить просто и понятно.
— Не припомнишь ли ты, отец, своего дальнего родственника из Шема — Бага Левена, мудреца и астролога?
— Нет, не припомню, — покачал головой Кармио Газа. Лица обоих гостей вытянулись.
— Не припомню, — продолжил купец, — поскольку почтенный сей муж умер, когда я был еще весьма юн. Да я и не видел его никогда.
— Но ты получал от него наследство? — сделал стойку рыжий.
— Да, сын. Я получил мешок с золотыми фигурками и кипу его папирусов. Увы, не смог разобрать в них ни слова… А почему сие интересует вас, друзья?
— Сие не интересует, отец. Только одно… Была ли там, среди золотых фигурок, такая группа — пастушка с корзиной яблок и две овцы при ней?
— Была. Я не показывал тебе раньше?
— Нет! Покажи сейчас!
— Пастушку покажу. Что же касается овец… Их украли. И украли довольно давно.
— Я знаю. Ну покажи нам пастушку, отец!
— Погоди, — поднял руку Конан. — Скажи, достопочтенный, а кто украл твоих овец, тебе известно?
— Конечно, — пожал плечами уже начавший вставать купец. — Он продавал в Куше и Дарфаре мои зеркала, но неудачно… Его зовут Свилио, он…
— Искалеченный в боях Свилио?! — возбужденно воскликнул Висканьо, подпрыгивая на скамье.
— Да. Так называется трактир, который содержит его брат.
— Так это он украл у тебя овец?
— Он всегда был нечист на руку, Виви… О-о-о, прости старика, я не хотел обидеть тебя…
Рыжий побагровел, спрятал глаза. Конан, усмехнувшись, хлопнул его по плечу и благодушно сообщил Кармио:
— Он уже не такой, что прежде. Верно, приятель?
Висканьо кивнул, все же не решаясь поднять голову и посмотреть в глаза отцу.