Харальд спрашивает:
— Что нам нужно делать?
— Что и другим, — говорит Катакалон. — Пройти по Гипподрому, но так, чтобы все видели, что оружие ваше исправно и боевой дух крепок.
Харальд говорит:
— Хорошо.
— Церемониарий даст тебе знак, — говорит Катакалон. — А ты посмотри пока, как делают это другие, чтобы сделать лучше.
И он удалился, а некоторые из Харальдовой дружины стали недовольно говорить между собой.
— Негоже нам ходить перед людьми взад-вперёд, как рабам на торге, — сказал Эйлив.
А Ульв сказал:
— Пустое это для воина занятие — смотр.
Харальд говорит:
— Думаю, не будет оно пустое.
Больше он ничего не сказал и стал смотреть, как в раскрытые ворота Гипподрома входят воины для смотра.
Первыми прошли трубачи, возвещающие начало. Потом проходит отряд боевых слонов, и на каждом из них по двенадцать вооружённых воинов. Всадники скачут в тяжёлых доспехах, шагает тагма императорской стражи, блестя золочёными шлемами и серебряными кольчугами. За ними идут галльские наёмники, легко вооружённые, но быстрые в движениях, и печенежские раскосые лучники. И всякий раз с Гипподрома слышится крик толпы и хлопанье ладонями, чем греки выражают своё одобрение.
Церемониарий поглядел в свиток и говорит:
— Твоя очередь, варяг.
И вот вслед за Харальдом варяги проходят ворота и оказываются на Гипподроме, окружённом стеной в человеческий рост, над которой находятся трибуны с людьми и царский шатёр над ними.
И когда они вошли, люди на трибунах стали смеяться и свистеть, видя, как варяги идут вразвалку и без строя и нет на них брони. И конунг, которому Катакалон что-то нашёптывал, тоже смеялся в шатре.
И многие варяги уже хотят со зла и досады повернуть обратно, но вдруг ворота за ними со звоном цепей опускаются.
И открываются другие ворота на дальнем конце Гипподрома, и оттуда, рыча и бия хвостами, выбегают сто голодных львов.
Ворота за ними тоже опускаются, и толпа на Гипподроме вопит в восторге от такого нежданного зрелища.
— Попались, — говорит Эйлив. — Обманул всё-таки грек.
Львы же с громовым рыком стали подступать к варягам. И некоторые дрогнули, потому что всяких врагов им доводилось видеть, но таких — никогда.
Один Харальд стоял твёрдо и спокойно, как будто давно знал, что с ними случится.
Ульв говорит:
— Шли на смотр, попали на скотобойню. Что будем делать, Харальд?
Харальд говорит:
— Ты спросил, я ответил, — и вынул меч.
Ульв тоже обнажает меч, поцеловал его и говорит:
— Прости, приятель.
Тогда то же самое делают все остальные варяги. И, по правилу полевого боя, сбиваются в круг, спиной к спине. Львы, ревя, обступают их со всех сторон, но бросаться на выставленные мечи не решаются.
И так идёт время. И крики и свист на трибунах всё сильнее, потому что не такого постного угощения ждёт себе толпа.
Тогда Чудин говорит:
— Неужели волкам сбиваться в стаю, завидев кошек? Их сто, нас сто, один на одного — забава для ребёнка!
— Хей! — кричит Харальд.
И варяги тотчас рассыпаются по Гипподрому, приманивая каждый на себя выбранного льва. И мелькают быстрые ноги и мечи. И бой длится недолго, скоро девяносто и девять туш лежат неподвижно в крови.
Но один лев, самый большой и яростный, ещё уцелел, свирепо рычит и бьёт хвостом.
Харальд говорит:
— Этот по мне.
Варяги отступают, он идёт навстречу льву, но тот не двигается с места, и только глаза его горят смертным огнём.
Харальд поглядел на свой меч и говорит:
— Он прав, неравная у нас битва.
И отбросил меч в сторону. И только он это сделал, лев пригибается и прыгает на Харальда. И они, сцепившись, катятся по траве. Но Харальд, падая, успевает ухватить львиное горло. Железные руки были у Харальда, и они давили горло льву, пока лев не захрипел и не умер.
Ахнул и затих Гипподром от такой невидали. Харальд же поднялся и говорит, обратясь к золочёному шатру:
— Ну, Катакалон, что ещё у тебя припасено для меня?
И слышит глас, невидимый и гулкий, как эхо:
— Подойди к Благословенному, храбрый Харальд!
Тут расступаются на трибуне все, кто был ниже шатра. И Харальд, подобрав меч, идёт по ступеням к шатру, где сидит василевс с женой и знатнейшими мужами Миклагарда. Катакалона же среди них уже нет, словно и след его простыл.
— Вот, — говорит конунг греков, — что у меня припасено для тебя.
Он протягивает руку, и евнух подаёт ему золотой венок. И василевс надевает венок на голову Харальда. И весь Гипподром славит Харальда неистовым хлопаньем в ладони.