Харальд помолчал и говорит:
— Что ж, ты прав. Бери. — И отошёл.
Тогда воины Андроника идут к добыче с мешками и начинают их набивать, три веди беря себе, четвёртую оставляя варягам.
Ульв говорит:
— Я смотрю, твои люди хитрят, грек. В вашей доле вещи тяжелее.
Гемилохит хотел возразить Ульву, но Андроник велел ему молчать и говорит:
— Возможно. Я сам за этим прослежу.
И он начинает отбирать вещи, но тут Феодор-живописец вскакивает и кричит:
— Не верь греку, Харальд! Не всё дороже, что тяжелей!
Андроник засмеялся и говорит:
— Разве это тонкое ожерелье не дешевле литого блюда?
Тогда Феодор выхватил ожерелье у Андроника и подбежал к Харальду:
— Посмотри работу! Тепла она ещё от рук мастера и тонка, как женский волос. Как волос Ярославны!
Харальд посмотрел на Феодора, словно удивлённый, потом оглядел ожерелье и говорит:
— Возьму себе.
Тогда Андроник подходит к Харальду и говорит:
— Не порадуешь ты Ярославну таким подарком.
— Почём тебе знать? — спрашивает Харальд.
— Поверь мне, — говорит грек, — она снова опозорит тебя, назвав жадным. Ведь в золоте главное, когда его много. Не так ли?
Харальд ничего не ответил, а грек говорит:
— Так я беру эту безделушку?
Феодор говорит:
— Не отдавай, Харальд! Не зря ведь сказано: мал золотник, да дорог!
Харальд отодвинул Феодора в сторону и говорит Андронику:
— Хорошо, бери.
Грек спрятал ожерелье за пазуху, наклонился к Харальду и говорит:
— Ещё посоветую тебе, Харальд, как мужчина мужчине. Что ты знаешь о Елизавете? Хорошо ль её помнишь? Видно, нет, иначе бы ты не забыл обиды. Да и может, её давно отдали за другого?
Харальд опять ничего не ответил, только посмотрел на грека. А тот говорит:
— Пять лет ты совершаешь подвиги в честь Эллисив, а разве нет женщин лучше? У аланского царя дочери славятся кротостью и красотой, и у персидского шаха. И в Константинополе любая девушка знатного рода пошла бы за тебя. А василевс с радостью благословил бы ваш брак и дал тебе титул при дворе.
Харальд опять молчит.
— Я рад, что ты слушаешь меня, — говорит Андроник, — а не этого мерзкого богомаза, который изобразил на твоём парусе Елизавету похожей на скотницу.
Тогда Феодор бросается к Харальду и кричит:
— Да что же ты, Харальд? Заставь змею прикусить жало или я это сделаю!
Харальд остановил его знаком и говорит:
— Молчи, Феодор. И не мешай больше патрикию, пусть делит как хочет.
Так сказал Харальд и ушёл на корабль.
Вот они плывут по морю вдоль берега, и Харальд стоит у рулевого весла. И Чудин замечает, что Харальд всё время кренит весло вправо, и слева всё больше удаляется берег. Чудин говорит Харальду:
— Ты не туда правишь.
Харальд говорит:
— Туда.
Чудин говорит:
— Нас ждут в Мессине.
Харальд говорит:
— Успеем.
И велит варягам грести быстрее. И сам смотрит в море.
И все смотрят, куда это смотрит Харальд. И скоро видят в море греческий корабль. И тот идёт медленнее, и расстояние между ними сокращается.
Харальд говорит:
— Готовьте секиры к бою.
Тогда Чудин всё понял и говорит Харальду:
— Не доброе ты, друже, затеял дело.
— Здесь я хозяин, — отвечает Харальд. — Или ты трусишь?
Чудин не ответил, только вынул меч.
Вот они настигают греческий корабль, и Андроник, удивлённый, кричит с кормы:
— Что тебе нужно, Харальд?
Харальд отвечает:
— Твоя жизнь и моё золото.
— Ты плохо шутишь, — говорит грек.
— Какие уж шутки, — говорит Харальд. — Ты бы лучше помолился.
— Харальд, — говорит грек, — венценосный узнает — найдёт тебя на дне моря.
Харальд говорит:
— Не узнает.
И тогда грек понял, что Харальд не шутит, и побледнел. А варяги закинули на греческий корабль якорь, притянули его к себе и перепрыгнули через борт.
Коротким был морской бой, в искусстве которого варяги, как всем ведомо, не знают равных. Скоро кровью и трупами греков покрылась вся палуба; один Андроник, убежавший на корму, оставался ещё в живых и стоял там, обнажив меч.
Харальд говорит:
— Покажи нам, так ли ты искусен с мечом, как в лукавстве.
Они сошлись и ударили мечами. И ударили ещё раз, и третий, а на четвёртый раз Харальд сильно размахнулся и отсёк Андронику ногу выше колена. И некоторое время Андроник стоял, прислонясь спиной к мачте, и глядел как бы удивлённо на обрубленную ногу.