Тут подошёл к ним Чудин-воин и говорит:
— Прав Рагнар. Скажу тебе тоже не в обиду: резов вольный конь, да не дорог без седла.
От этих слов Харальд схватился за меч, потому что ничто сильней не ранило его, как напоминание о потерянном престоле. Но сдержался и сказал:
— Биться с тобой не хочу, Чудин, ибо ты мне друг, но посмеюсь над тобой в день свадьбы.
— Эй, все слушайте! — кричит Харальд. — Я, Харальд, сын Сигурда, брат Олава-конунга, беру в жёны Эллисив, дочь Ярислейва, и если это не так, пусть Чудин-воин трижды перед всеми плюнет на мой меч!
Тут они берутся за руки, и Рагнар, по обычаю, скрепляет спор ударом рукоятки меча.
Харальд поднимается и говорит:
— Идём.
— Куда? — спрашивает Чудин.
— Или ты думал, — говорит Харальд, — что Харальд, сын Сигурда, привык откладывать дела надолго?
Чудин говорит:
— Отложим хоть до утра, не след мне, начальнику стражи, тревожить князя ночью.
Харальд засмеялся и сказал вису:
— Что ж, — говорит в ответ Чудин. — Раз на то пошло — идём. Но пусть и Рагнар, свидетель, идёт с нами.
Рагнар говорит:
— А не достаточно ли того, что я скрепил мечом ваш спор?
Тогда Чудин смеётся:
— Вот и видно, кто в кипящем море стрел не источает.
Рагнар говорит:
— Иду.
— Не дело вы затеяли, — говорит Ульв одноглазый, и многие русские говорят то же, но их уже не слышат, и все трое покидают гридницу.
Они идут по дворцу конунга, где светло от факелов, — и никто их не останавливает, потому что конунга охраняют варяги Харальда, над которыми Чудин — начальник.
И вот они подходят к спальне конунга и видят, что там горит свет и конунг сидит в простом облачении у стола и читает святую книгу Евангелие. И конунг с удивлением поднимает на них глаза и видит перед собою Харальда и начальника своей стражи Чудина. Рагнар же, едва войдя, спрятался за полог возле двери, и его конунг не увидел.
Конунг спрашивает:
— Не печенеги ли вдруг осадили Киев и вы пришли сообщить мне об этом?
— Печенегов я разогнал весною, — отвечает Харальд, — и тебе известно, конунг, что они больше не вернутся.
— Тогда что же? — спрашивает конунг.
— А то, светлый конунг, что я, Харальд, сын Сигурда, брат Олава, пришёл просить у тебя руки твоей дочери Эллисив.
Чудин при том глаза закрыл и перекрестился. Конунг молчит, а потом говорит:
— Просят руку и сердце.
Харальд отвечает:
— Сердце твоей жены и госпожи нашей Ингигерд принадлежало другому, когда ты взял её в жёны.
Такие слова не пришлись по душе Ярислейву, потому что все на Руси и на Севере знали, что Ингигерд любила не хромого Ярислейва, а Олава, брата Харальда. Конунг сдвинул брови и говорит:
— За Ингигерд я дал в вено Ладогу. Что ты можешь дать мне, Харальд, сын Сигурда, брат Олава, за Елизавету, кроме громкого имени?
Харальд говорит:
— Не так уж мало.
Конунг говорит:
— Из имени шапки не сошьёшь.
— Я дам за Эллисив такое, — заявляет Харальд, — чего тебе не снилось!
— Это что же? — говорит конунг.
— Увидишь, — отвечает Харальд.
— Будет дело — будет и слово. — И конунг вновь обращается к святой книге.
Тут Чудин потянул Харальда за руку и говорит тихо:
— Уйдём подобру, Харальд, а что до спора, то я уже забыл о нём.
Но кровь, разогретая вином, бушует в Харальде, он не хочет уходить, вырывается и кричит:
— Запомни, Ярислейв, мои слова: я мир переверну, а от Эллисив не отступлюсь!
Конунг отвечает, не оборачиваясь:
— Упорство украшает воина.
Харальд хотел ещё говорить, но вино, укрепляющее язык, как известно, ослабляет тело, и Чудин наконец выволок его из спальни. И только они ушли, Рагнар вышел из-за полога и, представ перед конунгом как человек спешивший, говорит:
— Я услышал голоса и прибежал. Что случилось?
Тут в сенях страшный грохот раздался — это Харальд и Чудин упали с лестницы.
Конунг покачал головой и говорит:
— Сдаётся мне, что после пира дружина останется без ярла, а стража — без начальника.
— Много бед от вина, — говорит Рагнар. — Кто же проверит часовых и разведёт ночные дозоры?
— Вижу, ты человек расторопный, — отвечает Ярислейв, — вот и проверь, коли трезв.