5
Когда он вышел, возня сразу же прекратилась. Олег поставил Лутовкина на пол, тот с досадой передернул плечами и плюхнулся на диван.
— Ну что ты будешь делать?
— Давно сидит? — вполголоса спросил Олег.
— Да полчаса уже, если не больше, — шепотом отвечал Лутовкин.
— И не понимает?
— И не понимает! — сказал Лутовкин с отчаянием. — Я уж и так, и этак… А напрямую — нельзя. Ты его знаешь.
Олег задумался.
— М-да, накладочка, — сказал он. — Значит, пошел у мадамы отпрашиваться… А может, мадама его призовет?
— Она как раз в форме, — печально промолвил Лутовкин. — По квартире колышется.
— Ну, ничего, — сказал Олег, помолчав. — Я его сейчас вразумлю.
— Нет уж, ты, пожалуйста, не встревай в это дело, — вскинулся Лутовкин. — Знаю я тебя, китобоя. Тут ситуация деликатная, тебе не понять.
— Чистеньким хочешь остаться? — насмешливо спросил Олег. — В желтой рубашоночке, брезгливенький такой? А я, значит, отброс, портянка?
— Ты холостяк, братуля, — миролюбиво ответил Лутовкин. — Это всё в корне меняет. По крайней мере для него.
Олег не любил долго сердиться.
— О-хо-хонюшки. — Он походил по комнате, поколупал ногтем прутик багульника. Вдруг светлые брови его насупились.
— Слушай, — он повернулся к Лутовкину, — ты кошелку мою из прихожей унес? Там две бутылки «Сахры», банка сайры…
Лутовкин раскрыл рот и ничего не ответил.
— Тогда всё, — весело сказал Олег. — Тогда не знаю, как ты будешь вывинчиваться.
Он засмеялся.
— Очень весело, — раздраженно проговорил Лутовкин.
Это рассмешило Олега еще больше. Раскиснув в беззвучном хохоте, он сел на пол.
— А матрёшки-то… — простонал он, плача от смеха.
— Ай, ну тебя к черту! — глядя на него, Лутовкин сам начал сердито смеяться.
— А матрёшки-то… едут, едут… — стонал, хохоча, Олег. — Скоро будут… А у нас тут… всё готово… полный дом экспертов…
— Во юродивый! — нервно смеясь, сказал Лутовкин.
Он поднялся и пошел в смежную комнату. У двери остановился, погрозил Олегу пальцем.
— Ты смотри у меня, без самодеятельности. Я всё образую.
6
Сева появился минут через пять. Увидав Олега сидящим на полу, удивился:
— Что с тобой, дорогой?
Олег не ответил. Он лениво поднялся, снял пиджак, осмотрел его, отряхнул и повесил на спинку стула. Ему было неприятно, что его застали задумчивым. В голове у него так сложилось, раз задумался — значит больной. А думал он, естественно, о жизненном неустрое. Какой-нибудь бразильский капитанишка шлёпает на своей посудине по Амазонке, в двадцать пять наверняка имеет и фазенду, и трехэтажный особняк с гаражом, и катер, и жену с кучей детишек, и пару-тройку надежных слуг. Да Бог с ними, со слугами, можно жить и у нас, вон даже Боборыкин и тот в отдельной квартире тешится с молодою женой. А мы что, меньше об лёд колотились?..
— Ну и что, отпросился у мамульки? — спросил он наконец.
— Мама больна, не забывай, — мягко сказал Сева. — Ей нельзя волноваться. Она опять всю ночь не спала.
— Ну, еще бы, — Олег усмехнулся. — Если днем высыпаться…
Но, заметив, что Сева расстроился, тут же пошел на мировую:
— Впрочем, извини. Это я так.
Посидели, молча глядя друг на друга. Севина мама в этой компании представляла собою объект, говорить о котором вообще нежелательно: тем самым все трое молчаливо признавали, что с нею что-то не так. Однако Олег не всегда мог удержаться, и Сева, помня о «рептилии», это ему прощал. Иногда и мама, человек безупречного ума, ошибалась.
— Я смотрю, ты грандиозное затеял, — сказал наконец Сева. — Буфеты, конфеты… А с чего?
Олег покосился на дверь — Барбуда как будто вымер. Инструкций не поступало, надо было действовать самому.
— Да тут, понимаешь, — небрежно проговорил он, — день рожденьчик небольшой…
— Не болтай, — возразил Сева. — Я ваши дни рождения помню, слава Богу. Небось, корабль свой утопил и страховку теперь пропиваешь.
— Не надо так говорить, Всеволодя, — серьезно сказал Олег. — Мы люди суеверные. А день рождения у одной моей знакомой. Простая общежитская девчонка, встречать негде, не на улице же встречать? С подружкой придет. Ты пойми, Володя, пойми и не осуждай. Жизнь — она ведь не ко всем домашним боком. Вон в Эфиопии что творится… Что ты хмуришься, детка? Что тебе не понравилось?
— Да неудобно, — задумчиво сказал Сева. — Я же не знал…
Он посмотрел на свои захлюстанные штаны, на ноги в черных носках. У Олега в этом смысле было всё в порядке: ботинки его и брюки сверкали такой чистотой, как будто он шел сюда посуху.