Во второй половине дня я отправился верхом в соседний городок, чтобы повидаться с тамошним подрядчиком строительных работ. Вернулся я перед самым обедом и узнал, что Гринслейд уже здесь и, в точном соответствии с предначертанным планом, плещется в горячей ванне.
Настроение за столом у него было приподнятое. Прогулка взбодрила дока и вернула ему отличный аппетит, а бутылка «Вдовы Клико» урожая 1906 года дала ему стимул, в котором он так нуждался. Выглядел он таким же спокойным и уверенным в себе, как три дня назад – до того, как это дело вцепилось в нас всеми своими когтями.
После обеда Мэри удалилась, а мы с Гринслейдом расположились в просторных креслах у камина в библиотеке. Я помалкивал, ожидая, пока док заговорит сам.
Он довольно долго молчал, потом усмехнулся, но без видимой радости.
– Я не приблизился к ответу ни на йоту. Весь день я ни о чем не думал, отмеривая ногами, как циркулем на карте, мили. И ничего! Ни одной чертовой ассоциации, которая мне так нужна. Я мог слышать этот гимн где угодно, в любом конце земли. Понимаешь, мои скитания, моя беспорядочная жизнь сейчас только мешают мне. Я слишком много видел и слышал. Если б я всю жизнь прожил в одной и той же деревне, все было бы намного проще.
Я ждал, а он продолжал, обращаясь не ко мне, а к пламени в камине.
– У меня окончательно сложилось впечатление, да что там впечатление – глубокая уверенность, что слов «запад Северного нагорья» я не произносил. Может, что-нибудь похожее, но только не это.
– Тогда что-то еще? Допустим, острова?
– Существуют какие-то Западные острова?
– Кажется, так называют архипелаг, лежащий к западу от побережья Ирландии.
Он опять умолк и уставился в огонь, а я продолжал курить, но без всякого удовольствия. Мною снова овладело чувство внутренней пустоты и подавленности. Слишком большие надежды я возложил на эту линию расследования, которая в итоге завела нас в тупик…
А затем произошло одно из тех мелких событий, которые порой смахивают на случайности, но, по моему твердому убеждению, в действительности являются частью мудрого устройства вселенной.
Я подался вперед, чтобы выбить пепел из трубки о каменный порожек камина, но постучал сильнее, чем требовалось, и чубук моей старой доброй трубки сломался у самой чашечки. Я раздраженно чертыхнулся – и в изумлении замер, заметив выражение лица Тома Гринслейда.
Он смотрел на обломки трубки в моей руке широко распахнутыми незрячими глазами человека, чьи мысли блуждают бесконечно далеко. Затем док вскинул руку, лицо его смягчилось, и он со вздохом откинулся на спинку кресла.
– Перекрестная ассоциация! – произнес он. – Наконец-то… Медина, черт бы его побрал!
Увидев мое озадаченное лицо, он рассмеялся:
– Я не спятил, Дик, можешь не беспокоиться. Дело в том, что я как-то беседовал с одним человеком, и тот во время разговора точно таким же образом сломал свою трубку. Это он напевал мелодию духовного гимна. Сейчас я, хоть убей, не помню, что он тогда говорил, но совершенно уверен, что именно он назвал те три вещи, которые провалились в яму моей подсознательной памяти. Минутку… Да, я вижу это так же ясно, как вижу тебя. Он, как и ты, сломал трубку, а эту мелодию напевал то ли до, то ли сразу после того.
– Кто этот человек? – ошеломленно спросил я, но док Гринслейд не обратил внимания на вопрос. Он продолжал свою историю, при этом взгляд у него был такой отстраненный, словно он изо всех сил всматривался в сумрачные коридоры своей памяти.
– В Ханхэм я приехал пострелять куропаток на болотах и остановился в трактире «Булль». Кроме меня, там не было постояльцев, потому что погода не располагала к посещению деревенских трактиров. Но как-то поздним вечером неподалеку от Ханхэма сломалась машина, и ее хозяину вместе с шофером пришлось искать приюта в том же «Булле». Как ни странно, этот человек был мне знаком. Он ездил на большую охоту в Рошем-Торп, а теперь возвращался домой, в Лондон. Мы разговорились и незаметно проболтали до самого утра. Речь шла об охоте и о долинах в верховьях Яркенда[14], где я впервые с ним встретился. Я многое помню из этого разговора, кроме тех трех образов из гимна, которые почему-то не отложились в моей обычной памяти. Хотя они наверняка имели место.
– Когда это случилось?