– Да. Пожалуй… – Он снова внимательно взглянул на меня. – Если позволите, вам недостает самолюбия. О, я сразу распознаю самолюбие в людях, да ведь эту штуку и не скроешь. Однако мне кажется… нет, я даже уверен, что вы невероятно работоспособны, и вы не тот человек, который легко отказывается от своих привычек. Вы не сможете удержать себя в узде, сэр Ричард. Что-нибудь вас подхватит и унесет. Взять хоть меня, например. Два года назад я дал зарок не ограничивать себя одной областью деятельности, а сейчас иду вполне определенной дорогой. Англия сплошь состоит из дорог, надо только выбрать ту, что ровнее.
– И вы, надо полагать, выбрали политику, – заметил я.
– По-видимому, да. Сегодня политика – грязная игра, но есть кое-какие сдвиги. Близится мощное возрождение консерваторов, а им понадобится лидер. Причина этого – те общественные слои, которые лишь недавно получили избирательные права, в особенности женщины. Суфражистки и не догадываются, какую мощную консервативную силу они пробудили, добившись права голоса для дам и девиц. Как-нибудь я с удовольствием обстоятельнее побеседую с вами на эту тему…
В курительной мы снова вернулись к охоте, и Медина поведал мне историю своего знакомства с Гринслейдом в Центральной Азии. Тут я начинал понимать, что его репутация по-своему оправдана: в его речи чувствовалась какая-то загадочность, странная и беспечная властность, словно все ему давалось без труда. Я собирался во время первого же нашего разговора затронуть тему, которая заставила меня искать знакомства с ним, но теперь мне стало казаться, что атмосфера не слишком для этого подходит. Мы не были еще достаточно близко знакомы, и я чувствовал, что, если хотя бы упомяну о тех вещах, ради которых все затеял, мне придется довериться ему и полностью посвятить во все детали дела. Время для этого еще не пришло, тем более что, как выяснилось, это не последняя наша встреча.
– Не найдется ли у вас немного свободного времени в четверг? – спросил он, когда мы уже прощались. – Я хочу пригласить вас отобедать в клубе, который так и называется: «Четверг». Вы наверняка знакомы с кем-нибудь из тамошних завсегдатаев, и там приятная обстановка. Значит, решено! В четверг, в восемь вечера. Вам потребуются смокинг и черный галстук.
По пути домой я решил, что сделал верный шаг. Медина понравился мне, и чем больше я о нем думал, тем сильнее становилось ощущение, что за его легковесной грацией скрывается бездонный океан энергии. Я действительно был им очарован, и в довершение всего отправился в ближайший книжный магазин и приобрел два томика его стихов. В действительности поэзия интересовала меня куда больше, чем предполагал Магиллври – впрочем, за это стоило бы поблагодарить Мэри, – но новые имена не производили на меня особого впечатления.
Однако поэзия Медины пришлась мне по душе: стихи его оказались очень простыми, мелодичными, полными элегической грусти. В них постоянно звучали ноты сожаления о мимолетности бытия и глубокого разочарования. Вечером, вчитываясь в эти строки, я не мог скрыть удивления: как у столь жадного к жизни человека, получившего от нее такие щедрые дары, может быть такое одинокое и тоскующее сердце. Это не было позой, столь свойственной начинающим стихотворцам. Каждая строфа была творением человека, мудрого, как Улисс, и столь же многоопытного. Позерство – следствие тщеславия, а я был уверен, что Медина не был тщеславен.
Когда я проснулся утром, в голове у меня все еще продолжали звучать его строки, и я не мог думать ни о чем другом. Они буквально взяли меня в плен, как мужчина может плениться красивой женщиной.
Радовало меня и то, что я ему тоже понравился, ибо он сделал больше того, о чем его просил в своем письме Гринслейд. Он назначил новую встречу и говорил со мной не как со случайным знакомцем, а как с другом. В итоге я решил обратиться к Магиллври и попросить его позволить мне посвятить мистера Медину в наше дело. Такого человека нельзя держать на расстоянии – и вдруг ни с того ни с сего попросить разгадать загадку, похожую на бессмысленный ребус в воскресной газете. Он должен знать либо все, либо ничего, и я постепенно проникся уверенностью, что если открыться перед ним, он станет нам надежной поддержкой. Тем более что чем больше я думал о Доминике Медине, тем больше убеждался, что он обладает исключительным умом.
Накануне мистер Джулиус Виктор пригласил меня позавтракать с ним в Карлтон-Хаус-Террас[24]. Он продолжал жить обычной жизнью и в разговоре со мной ни словом не обмолвился о деле, которое нас связало. Хотя нет, кое-что он все же сказал.
– Я знал, что могу на вас рассчитывать, – обронил он. – Кажется, я уже говорил, что моя дочь собиралась выйти замуж этой весной. Ее жених приехал из Франции и решил остаться со мной на все это время. Не знаю, сможет ли он вам чем-то помочь, но сегодня он тоже здесь. Его зовут маркиз де ла Тур дю Пин.
24
Комплекс зданий в Лондоне, расположенный на окраине Сент-Джеймсского парка. Там размещались многочисленные клубы и апартаменты ряда известных политических деятелей.