В тот момент я ещё не осознавал всю важность происходящего. Намного позже я понял, что сделать этот шаг не было моим желанием — это было решение моего Тёмного Повелителя, который милостиво позволил мне приблизиться к нему ровно на один шаг. И в тот момент, когда мои руки прикоснулись к девичьему телу, я впервые ощутил в себе таинственный дар — мою награду и моё проклятье. Теперь я ясно осознаю, что наличие во мне этой необъяснимой способности ставит меня в один ряд с избранными и поднимает над серой массой человекоподобных — тупым самодовольным стадом чванливых, кичащимся богатством, званиями, положением в обществе, которое непонятно за что именуется высшим. С этого момента я перестал считать себя ущербным и завидовать титулованной знати, потому что мне было даровано звание намного выше дворянского. Князь Тьмы незримо коснулся меня своим когтистым перстом, и я был всемилостиво пожалован в Сборщики Душ.
Что происходило со мной в тот момент, когда я коснулся Вареньки, трудно понять, ещё сложнее объяснить. В тот момент я был подобен девственнику, которому судьба впервые позволила овладеть опытной в любовных утехах женщиной. Не осознавая и даже не пытаясь понять особую, ни с чем не сравнимую сладость прелюдии, я, дрожа от нетерпения и страсти, неудержимо рвался к финалу.
Когда мои пальцы коснулись золотистой от загара кожи предмета моей любовной страсти, я вдруг ясно увидел, что находится за душой, точнее, в самой душе этой юной прелестницы. Если сильно упростить сам процесс познания и отбросить все нравственные переживания, которые я тогда ощущал и продолжаю ощущать всякий раз, когда вольно или невольно касаюсь Божественной Сути — того, что признано называть душой, то это можно сравнить с разглядыванием мушки в янтаре. Душа душе — рознь! Поэтому часто вместо ожидаемой застывшей в капельке прозрачной смолы безобидной мушки, я обнаруживаю засохшего от скаредности таракана или ужалившего себя от избытка ненависти скорпиона. Такова человеческая природа, и удивляться тут нечему.
Однако в тот самый первый раз я был несказанно удивлён, когда, прикоснувшись к душе девственницы, увидел, что моя прелестная Варенька, моя тайная радость и моя отрада не только не противится браку с моим престарелым папенькой, но, и жаждет этого! Да, да именно жаждет! Предмет моей тайной страсти, как и большинство женщин, была практична и меркантильна! Душа её была подобно молодой гусенице, извивающейся и ползущей по стволу древа жизни вверх, жадно заглатывающей всё, что ей попадается по пути. Я видел её будущее!
Я знал, что пройдёт пару лет, и маленькая гусеница, похоронив престарелого супруга, за одну ночь превратиться в прекрасную бабочку. И этой бабочке будет принадлежать всё: дом, земли, имение, счёт в банке, бесчисленные тучные стада, привольно пасущиеся на заливных лугах, сами луга, и даже построенная перед смертью папеньки новая скотобойня, а также вся дворня. И среди них я — Евгений Саратозин.
Бабочка взмахнёт крылышками и улетит в туманный и далёкий Петербург, легко расставшись со всем тем, что напоминало ей о прошлой жизни — жизни наложницы и содержанки, кусающей губы всякий раз, когда её законный муж — этот похотливый старикашка — наслаждался её роскошным юным телом. Я ясно видел, как светский Петербург примет провинциальную красавицу, и как ровно через год к молодой и богатой вдове, только что снявшей траур, потянутся многочисленные поклонники — прожжённые проходимцы и промотавшие отцовское состояние дворянские отпрыски, жаждущие её богатства, а также увешанные орденами и золотыми эполетами старики, жаждущие её любви. Я видел богатый дом, полный челяди, готовой исполнить любое приказание, её завистливых подруг, с удовольствием сплетничавших по любому поводу, и богатых бездельников, мечтающих занять неостывшее место её бывшего любовника. И всегда среди этой светской знати, среди толпы скучающих богачей, незримо присутствовали дядюшка Разврат и тётушка Похоть. Эта неразлучная и глубоко порочная парочка, глядя на предмет моего обожания, мою Вареньку сладострастно жмурилась и довольно потирала руки.
Я больше не мог вынести этого видения! Я дико закричал, и слёзы хлынули из моих глаз. Это был единственный раз, когда я смог заплакать, и с каждой слезинкой из меня уходило что-то значимое, без чего человек не может, да и не должен жить. Наверное, это была моя душа, которой я, как звонкой монетой, платил Властелину Тьмы за свой таинственный дар.