— Повелитель, — склонился вошедший Барти у самых дверей и в такой позе просеменил почти впритык к подушкам, на которых лежал старик.
Вот уж кто был джинном из джиннов. Даже на вид старик был легендарным представителем своей расы. Уж по его длинным тоненьким усикам в молодости наверняка сходили с ума все девушки. Бартимеус мечтал отрастить себе такие же, да вот только щетина у него росла по всей бороде, а с усами что-то не выходило. Зато лысине Джабраила он точно не завидовал. Среди молодежи ходят легенды, что он променял каждый свой волосок на людское желание, только усы и оставил. На такие жертвы Барти точно не был готов.
— Повелитель, — ещё раз обратился к архиджинну он, будто в первый раз его могли не услышать, — я приступил к выполнению обряда. Если не считать заминки с призывом, то дела пока идут не так уж плохо, как вы предсказывали.
— Дай угадаю, — выдохнул дым вверх Джабраил. Уж этот дым в отличие от странной штуки Вуди был куда приятнее. Его было приятно вдыхать, да и сам он будто тоже имея разум, окутывал каждого вошедшего и успокаивал. А может, все дело в той силе, в том чувстве защищенности, которые испытывали слабые джинны перед королем. — Ты призвал не того человека — младенца? Или, может, ты призвал не туда, куда надо?
Ленивым жестом руки, Джабраил позволил Бартимеусу поднять на него свой взгляд, по которому Джабраил и прочитал ответ. Он усмехнулся, но как-то по-доброму, как отцы, видя случайные оплошности своих маленьких неразумных детей.
— Значит, чувство меня не обмануло, — сказал загадочно он, отложив своё занятие, приподнялся и уже с нотками суровости взглянул на подопечного. — Бартимеус, знаешь ли ты, что должен делать во время обряда? Что вообще должен делать джинн, попадая в руки человека? Что его делает джинном?
— Подумаешь, промахнулся на пару километров. Кстати!.. — буркнул Барти и хотел было рассказать про нежелательного обитателя замка, но увидел строгий взгляд повелителя и виновато опустил голову. Ничего не укрывается от взора Джабраила, вот и осечка Барти с первым желанием не стала для него новостью. — Она попросила какой-то телевон… Телефон! Это же телега какая-то? Вот и я так подумал, а она уставилась на меня, как на умалишенного, и посмеялась над моей силой.
И все же ему до сих пор было за это обидно. Барти скрестил руки на груди и надулся, как обиженный мальчишка. Сейчас особенно было заметно, что он куда моложе, чем выглядит со всеми своими шрамами.
— Почему ты не выяснил, шутит она или нет? — продолжал давить своим духом король. — И почему человека, чью волю ты обязан исполнить, должно касаться твоё незнание? Бартимеус, официальные слова были произнесены, а желание не исполнено! — Последнее слово было сказано с немалой силой, отчего грозное эхо разнеслось по всему залу Джабраила. — Сегодня ты опозорил весь род джиннов, которые испокон веков исполняют роль, возложенную на них.
Джабраил был сейчас очень строг. Возможно, он мог и перегнуть палку, о чем сам догадался, но его слова были верны. У джиннов есть правила, есть ограничения. Но возвращение предмета, о котором знал человек, не относится к этому.
Джабраил вздохнул, встал и подошел к Барти, опуская руку на его плечо.
— Как бы ни было велико моё желание поскорее увидеть своих детей совершеннолетними, правила есть правила, Бартимеус. Ты нарушил один из главных законов джиннов и должен понести наказание. Твоё получение лампы отсрочивается на столько желаний, сколько суток человек не получит желаемое. — Барти вскинул удивленное лицо, но даже не успел осмыслить сказанное, как король продолжил, убирая свою руку. — Вампиры уничтожили Агатовый город. Тысячи эфиров были убиты. Сотни джиннов были заточены в собственные лампы. Постарайся больше не терять своего времени — нам нужны бойцы в этой войне.
— Целый город? — ахнул Барти. Вот сейчас был подходящий момент, чтобы рассказать про потерянного потомка клана де ла Круа, но у него язык не повернулся вставить это сейчас. Сам разберётся. И с лампой тоже — найдет этот проклятый телефон, чем бы он ни был. — Я больше не подведу! — горячо пообещал Бартимеус и опять склонился, хотя ниже уже было некуда.
— Папа! — Вот и пришло спасение от строгого короля. Бриджинна — лучик солнца в любую погоду. Многие до сих пор задаются вопросом, как у короля могла родиться такая прелестная дочурка. Светловолосая принцесса вбежала в зал, неся отцу небольшой сундучок с пергаментными свитками. — Я нашла те записи, о которых ты спрашивал. Ой, Барти, и ты здесь…
Она остановилась подле отца, опуская смущенный взгляд на сундук, который держала в руках. На ее миловидном личике заиграла улыбка, которую она старалась скрыть от Джабраила, а на щеках выступил слабый румянец.
— Отец тебя опять отчитывает за что-то? — тихонько спросила она.
— Да, Джинна… В смысле, принцесса! — Бартимеус с опаской взглянул на Джабраила, рассчитывая получить нагоняй ещё и за оговорку с его дочерью, но стоило его глазам опять вернуться к Бриджинне, он заулыбался как дурачок и почесал в затылке, отводя взгляд. — Но я заслужил это! Все по делу, буду исправляться.
— Я надеюсь на это, — кивнул Джабраил и вернул всё своё внимание дочери. — Умница, дорогая. Оставь их мне, а я потом с генералами обсужу все моменты. — Он забрал ношу у Бриджинны и скосил глаза на Бартимеуса. Он ничего не имел против общения детей, но лишь дружеское. Но Бартимеус уже давно стал половозрелым джинном, как и его дочь, и эти взгляды, которые были брошены, говорили королю о многом. Барти не тот джинн, который должен был стоять подле его дочери. По крайней мере, сейчас. — Иди, сын мой, я буду следить за твоими успехами.
И не было ничего удивительного, что он поторопился разъединить эту парочку. А чтобы дочь не побежала за ним, он приобнял её за плечи, и отцовский взгляд стал куда теплее, чем когда он говорил с Барти.
— Я бы хотел дать тебе еще пару поручений, дорогая, но ты можешь не торопиться их выполнять. Раздели со мной обеденное время, и я всё расскажу.
***
Вуди потушила седьмую сигарету и нахмурилась, глядя в пачку — пуста. Время час ночи, а этого джинна всё нет. Неужели он её бросил? Разве джинны не должны быть привязаны к хозяевам? «Хозяевам», — фыркнула Вуди. Это он тут её призвал, а не она лампу потерла.
Но нужно было что-то делать. Она хотела есть, потому сжевала половину пачки жвачки. Не могла уснуть — было страшно, да и вообще, как после пережитого можно было уснуть? Хоть тут и было красиво и комфортно, а первые полчаса Вуди потратила на то, чтобы привести себя в порядок, но всё остальное время она просто курила со скуки.
От безысходности она ходила по комнате, разминая ноги. Потом вышла из неё в не менее красивое помещение с большими окнами и желтыми бархатными шторами. Вуди подошла к окну и отодвинула ткань. Всё-таки было интересно, куда её притащили. А это был какой-то город с причудливыми домами. Она будто действительно оказалась где-то на востоке, в волшебной Аграбе, вот только дворца не было видно. И дома не окружали пустыни, лишь те самые леса.
И как раз осмотрев деревья, интересуясь местной флорой, Вуди заметила знакомый черный шпиль. «Замок! Так он отсюда совсем недалеко!» Она вполне могла дойти до него и забрать телефон!
— Нет-нет-нет, — резко замотала она головой и отпустила ткань, которая подобно тяжелой стене закрыла Вуди от внешнего мира. Мало ли чего могло произойти! А если жители города злые? «Но улицы пусты…» А если тот белокурый мужчина ей сделает плохо? «Но не сделал… Да и можно его просто попросить вернуть её вещь».
Вуди еще несколько минут маялась, мысленно обещая, что, если Барти не появится через десять секунд, то она сама пойдет и исполнит своё желание. А потом попросит джинна вернуть её домой. И всё! План идеален! Но проходило уже тридцать секунд, десять минут… А Вуди все не решалась выйти в незнакомый мир.
Может быть, если бы не позорное урчание в животе, которое привело к мыслям о доме, она бы и дальше тут оставалась. Но, взяв с собой камеру на случай, если там внутри опять будет кромешная тьма, у неё хоть какой-то свет будет, Вуди пошла искать выход из этого дома.
***
На середине пути, а именно в лесу, Вуди миллион раз пожалела, что вышла сюда. Как-то она не подумала, что ей не только город нужно пройти, но и лес! Черный, страшный, со страшными звуками лес! В каждом шорохе она видела спрятанного маньяка. В каждом звуке она узнавала хищное плотоядное животное. И лишь упрямство, мысль, что она уже почти пришла, заставляли дрожащие ножки топать дальше.