На самом деле все было гораздо сложнее; это был запутанный узел, центром которого была неодолимая страсть к Полине Виардо, а также возникшая впоследствии привязанность к ее семейству.
«Мне здесь очень хорошо; я с людьми, которых люблю душевно, — и которые меня любят» (Тургенев — Толстому из Куртавнеля, сентябрь 1856).
Но как кажется, еще одним фактором, уводившим Тургенева из России, был царивший в ней полицейский режим, всевластие государственного аппарата при бесправии народа, даже на уровне помещичьего класса. Лев Толстой, отвернувшийся от социальных вопросов в сторону вопросов нравственных, испытал на себе произвол властей во время обыска в Ясной Поляне (1862-й год). Тургенев от социальных вопросов в своих книгах не уходил, жил ими, и получил «грозное предупреждение» сразу по выходе его антикрепостнических «Записок охотника»[90]. Не будучи революционером в духе Чернышевского или своего друга Герцена, Тургенев предпочел относительно спокойную жизнь в чужой стране, без угрозы сделок с совестью (Некрасов), равелина и сибирского острога (Чернышевский), смертной казни, замененной каторгой и солдатчиной (Достоевский).
2.11. Роман о Тургеневе. Глава шестая «Разрыв с «Современником»
Сакраментальной фразы «Выбирай: я или Добролюбов», процитированной Панаевой, Тургенев не писал. Вот его записка Некрасову: «Убедительно тебя прошу, милый Некрасов, не печатать этой статьи: она кроме неприятностей ничего мне наделать не может, она несправедлива и резка — я не буду знать, куда деться, если она напечатается. — Пожалуйста, уважь мою просьбу. — Я зайду к тебе, (курсив Тургенева, — И. Ч.). Твой И. Т. (около 19 февраля (2 марта) 1860 г.
Разрыву Тургенева с «Современником» Панаева посвятила много наполненных ядом страниц. Можно сказать, что это кульминационные сцены ее «романа о Тургеневе»[91], в них в спрессованной форме находят разрешение важные сюжетные нити этого романа, такие как дружба Некрасова и Тургенева, пришедшая к своему финалу, противостояние Тургенева и «семинаристов», закончившееся уходом писателя из журнала, неприязненное отношение к Некрасову «лондонских изгнанников», Герцена и Огарева, переросшее в открытое обвинение в воровстве и мошенничестве. Причем, даже в этом последнем обвинении Панаева видит «руку Тургенева». Поистине ненависть ослепляет.
Начнем с «противостояния» Тургенева и «семинаристов». Здесь не все так просто. В 1856 году Тургенев писал о Николае Гавриловиче: «Чернышевский, без всякого сомнения, лучший наш критик и более всех понимает, что именно нужно». Еще любопытнее поздний тургеневский отзыв о Добролюбове, причем о той самой статье, которая и стала «яблоком раздора» между ним и Некрасовым.
В Предисловии к собранию романов в издании 1880-го года Тургенев утверждает, что из всей тогдашней (современной роману, — И. Ч.) критики «Накануне» «самою выдающейся была, конечно, статья Добролюбова».
Из чего же тогда весь сыр-бор?
И все же противостояние было.
«Дети» в лице «молодой редакции» «Современника», а именно: Чернышевский и Добролюбов не слишком жаловали «отцов», видели их смешные и жалкие стороны (см. статью Чернышевского «Русский человек на rendez-vous», посвященную как раз тургеневской «Асе»), имели свой взгляд на будущее России.
В то же время, «отцам» претили догматизм и сухость «детей», их самонадеянность, вызывающий антиэстетизм. Реальный Иван Сергеевич вполне мог присединиться к реплике «панаевского Тургенева» в ответ на сравнение Николая Добролюбова с Белинским: «В последнем был священный огонь понимания художественности, природное чутье ко всему эстетическому, а в Добролюбове всюду сухость и односторонность взгляда!».
Мог, мог сказать. А вот в то, что призывал «употребить все усилия, чтобы избавить (русскую литературу) от этих кутейников-вандалов», — как-то не очень верится. С одним из этих «вандалов», Дмитрием Писаревым, переписку затеял, — тот писал ему из крепости, — другого «вандала», художество не признающего, сделал героем своего романа и проникся к нему едва ли не любовью…
О добролюбовской статье. Она была посвящена роману Тургенева «Накануне» и называлась «Когда же придет настоящий день?»[92]. Панаева справедливо пишет, что корректуру этой статьи цензор Бекетов собственноручно повез Тургеневу. Зачем? Панаева объясняет: «из желания услужить». Сам Бекетов в записке Добролюбову от 19 февраля 1860-го года пишет об «опасности» статьи: «Напечатать так, как она вылилась из-под вашего пера…значит обратить внимание на бесподобного Ивана Сергеевича, да и не поздоровилось бы и другим».
90
Тургенев не сомневался, что его высылка в Спасское была ответом властей не столько на появившуюся в печати статью об умершем Гоголе, сколько на вышедшие отдельной книжкой «Записки охотника» (1852 г.)
91
О самом событии П-а пишет, что оно произвело такое же смятение в литературном мире, «как если бы случилось землетрясение».
92
Статья появилась в ж. Современник, 1860, № 3 без имени автора и под названием «Новая повесть г. Тургенева».