– Ну, так что? Будем палату искать такую, где трое охранников поместятся?
– Я… я не могу решить это сам… нужен заведующий или лучше главврач…
«Е-мое, сколько нахлебников…» – прикинула я, понимая, что всем этим людям придется заплатить – как и милиции, чтобы не сажали своих охранников. Хотя… А ведь это мысль. Надо срочно сказать дяде Моне, чтобы позвонил начальнику местного управления. Пусть пошевелится и пришлет пару-тройку бойцов.
– Хорошо. Мы поступим вот как… – Я отпустила многострадальный халат доктора и полезла в сумку. Две купюры приятного зеленого цвета перекочевали в его нагрудный карман. – Сейчас мы посадим прямо тут пару молодых людей, а совсем скоро их сменят сотрудники милиции – так пойдет?
– Пойдет, – кивнул доктор, поглаживая карман.
– Ну и договорились. Халаты найдутся?
– Конечно.
За десять минут мы урегулировали все вопросы с охраной и милицией, и я направилась к «Туарегу» брата. Постучав в стекло, я бросила Семену:
– Выйди.
– Может, присядешь? Холодно уже.
– Много чести, – это относилось к Эдику, и тот вскинулся, как маленькая злобная собачонка, но в присутствии Семена не решился ни ответить, ни огрызнуться.
Семен только вздохнул и вышел из машины.
– Ну, что узнала? Как отец? – спросил он, поднося мне зажигалку.
– Разговаривает, в сознании. Но весь в бинтах, ожоги сильные. Болит все. Представь, как болит, если папа об этом вслух сказал? – я передернула плечами.
– Да уж… – протянул брат. – Помню, он как-то летом с лестницы на доску голой ногой спрыгнул, а там гвоздь торчал. Так в палец и вошел – насквозь. Кровищи было… а он только губу закусил, сел и сам гвоздь этот обратно и вырвал. Я, помню, в обморок хлопнулся…
Могу представить – я бы сейчас и сама хлопнулась от одних только воспоминаний, а уж если бы увидела… Хотя я девушка не слабонервная, крови не боюсь.
– Что делать будем? – поинтересовался меж тем брат.
– А что делать? Лежит, охрану приставили, – я пожала плечами. – Что еще сделаешь?
– Он говорил тебе что-нибудь?
– Ничего особенного. Он не в состоянии вести светские беседы, как ты понимаешь.
– Сашенька, тебя проводить? – возник откуда-то из темноты Бесо.
– Не надо, я на машине.
– Пусть Акела позвонит сразу, как вернется.
– Он ночью приедет, ты уже будешь спать, – улыбнулась я – о Бесо говорили, что за сон он с потрохами продаст свою необъятную жену Медею, которую любил больше жизни. Папа рассказывал, что раньше, приезжая на «стрелку», Бесо мог спать прямо в машине до тех пор, пока не «начиналось», и при этом четко чувствовать момент, когда нужно выскочить и выхватить оружие. Ни разу Бесо не проспал и не получил даже царапины.
– Вай, зачем смеешься над старым Бесо? – добродушно рассмеялся он. – Ради звонка Акелы я спать всю ночь не буду.
– Хорошо, он позвонит сразу, как приедет.
Мы попрощались, и я заметила, как нарочито проигнорировал Бесо протянутую для пожатия руку Семена.
Дома меня ждал ужин, приготовленный приходящей домработницей – муж не терпел в доме посторонних, а потому миловидная хохлушка Ксана появлялась три раза в неделю днем, чтобы ни меня, ни Саши дома не было. Осмотрев кастрюли, сковороду и стоявшие в холодильнике вазочки с салатами, я успокоилась – будет чем покормить вернувшегося мужа.
При воспоминании о нем меня снова сладко передернуло. Мы женаты уже пять лет, до этого встречались несколько месяцев, но каждый раз я с восторгом смотрела на своего мужа и думала, что счастливее меня нет никого. И даже огромная разница в возрасте меня не смущала. Саша старше на двадцать лет, но я никогда не замечала этого. Благодаря своим пристрастиям к кэндо Саша поджар, строен, широкоплеч и со спины выглядел даже лучше, чем мои ровесники. Если бы не лицо… Но и к этому я быстро привыкла, да что там – перестала замечать все изъяны уже на второй день нашего знакомства. Я влюбилась в него моментально, а он долго не принимал меня всерьез – да и как, если в момент нашей встречи я была почти ребенком, да к тому же дочерью весьма непростого человека, на которого мой будущий муж работал? Он обращал на меня внимания ровно столько, как на осеннюю муху, застрявшую меж оконных стекол. Но я сумела переломить ситуацию, и вот уже пять лет счастливо замужем. Как ни злился папа, как ни запрещал – я все равно настояла на своем. И ни разу не пожалела.
Стоя под душем, я нащупала тонкий длинный шрам на шее слева – так и не удалось от него избавиться. В моменты близости Саша любил гладить его пальцами и не понимал, почему я стараюсь закрыть его и ношу водолазки с высоким горлом или шарфики. Я не считаю, что даже мужчину шрамы украшают, а уж женщину – тем более. Не то чтобы комплекс… просто неприятные детские воспоминания. Меня часто дразнили в школе, и, хотя я всегда давала сдачи, осадок от обидных слов остался. Однажды я услышала, как тетя Сара в разговоре с соседкой упомянула мой шрам – мол, кто возьмет замуж девушку с такой отметиной. Можно подумать, он на лице или как-то заметно уродовал меня! Но я запомнила ее слова и с тех пор перестала носить одежду, открывающую шею.