Борис Иофан
То путешествие по Италии Алексей Иванович и Нина Семеновна вспоминали всю жизнь — как последние беззаботные дни их жизни, да еще и в окружении ренессансных сокровищ! А Иофан действительно очень скоро перебрался в Советский Союз — и с помощью Рыкова сразу получил крупные заказы, первым из которых стал квартал на Русаковской улице. Показательные дома для рабочих! Строгие, аскетичные и элегантные, по современной моде. Рыков одобрял стиль Иофана, они дружили домами — на четверых, как повелось в Италии. Конечно, московские встречи выдавались скоротечными, председателя Совнаркома разрывали дела. И все-таки он курировал строительство главных объектов своего друга — правительственного санатория в Барвихе, наконец, Первого дома Советов ЦИК и СНК СССР. Одобрял он и идею Дворца Советов, ставшего символом советской архитектуры — дерзкой, стремящейся в небо. Правда, осуществить этот проект не удалось. И связывали его уже с замыслами Сталина. Иофан постепенно стал считаться любимцем именно генерального секретаря… Хотя никогда не предавал своего старшего друга Алексея. Что касается герцогини — она некоторое время работала в НКВД. Как-никак четыре языка знала в совершенстве. А потом ограничила себя домом и постоянной помощью мужу, в чьей гениальности нисколько не сомневалась. «Вербовку» Иофана Рыков считал своей кадровой удачей. Он нашел человека, который сумел ярко (хотя, быть может, и не до конца) реализоваться в советских реалиях.
Глава 10. Хмельной вопрос
1. Веселие пити
«Руси есть веселие пити, не можем без того жити» — примерно так, согласно летописи, ответил князь Владимир Святой, он же былинный Владимир Красное Солнышко, исламским проповедникам, отвергавшим хмельные радости.
И во времена великих князей московских «хмельной вопрос» неизменно имел государственное значение, а реформы на этом фронте воспринимались как важные вехи в истории — ведь они оказывали очевидное влияние и на доходы государства, и на повседневную жизнь. Кабаки на Руси завелись в незапамятные времена, а со времен царя Алексея Михайловича их открывали повсеместно. И приоритет в создании водки наша страна до сих пор защищает в отчаянном споре с соседями-поляками. Первый российский император — Петр Великий — превратил отчаянное пьянство в элемент государственного ритуала. А в конце XIX века, после введения в империи «четвертой винной монополии», на которой настаивал министр финансов Сергей Витте, в России заговорили о «пьяном бюджете». Особенно рьяно и цветисто клеймили царскую власть за «спаивание народа» народовольцы, а вслед за ними — конечно, большевики и эсеры. Вот уж кто не соглашался с известным афоризмом князя-крестителя.
Государственная — «царская» — монополия распространялась на очистку спирта и торговлю крепкими спиртными напитками. Винокуренные заводы нередко принадлежали частным предпринимателям, но производимый ими спирт покупало государство, спирт проходил очистку и поступал в продажу в казенных винных лавках. В 1913 году общая выручка от винной монополии составила по меньшей мере 26 % доходов бюджета России.
2. Сухой закон
Но с 1914 года в России достать крепкий алкоголь можно было только нелегально. Началась Великая война — и царское правительство ввело сухой закон. Суровее стали бороться и с самогоноварением, которое распространилось чрезвычайно — и не только на селе. Правда, в элитарных кругах ни вино, ни коньяк, ни водка никогда не переводились. Законы, как известно, писаны не для всех. И все-таки сухой закон значительно ударил и по пьянству, и по государственному бюджету.
Это — одно из немногих нововведений Николая II, которое полностью поддерживал Владимир Ленин, сам употреблявший спиртное в весьма ограниченных, даже микроскопических дозах. Он считал, что при строительстве социализма горячительное может принести только вред.
В годы Гражданской войны даже невинных, умеренных пьяниц воспринимали как врагов революции — даже не потенциальных, а самых настоящих. Борьба с поклонниками Бахуса началась с первых дней советской власти, когда мятежные революционные отряды овладевали винными погребами и, конечно, превращались в неуправляемую агрессивную массу. Быстро укротить это явление большевики не могли: не хватало власти. Но с пьяным мародерством пришлось бороться и первому наркому внутренних дел Рыкову. Причем к выпивке прорывались порой настоящие герои революции — матросы, рабочие. Недостаточно было читать им лекции о пролетарской сознательности, приходилось действовать жестоко.