О том, как восприняли отставку Рыкова в мире, можно судить по статье «Рыков в немилости» в «Эко де Пари» — в которой автор, французский журналист Андре Жеро, часто писавший под псевдонимом Пертинакс, демонстрирует недурное знание советской повестки дня: «Отстранение Рыкова от дел завершает победу Сталина. Ныне Сталин, укрепившийся окончательно в секретариате коммунистической партии, столь же всемогущ, как покойный Ленин. В 1927–1928 гг. Сталину пришлось защищаться против левой оппозиции Троцкого, Зиновьева, Каменева, Радека, Раковского. Сегодня, в сущности говоря, присвоив крайнюю программу левых, Сталин направляет удар против правых. После Бухарина и Томского дошла очередь и до Рыкова. Поражение Рыкова произошло на XVI съезде коммунистической партии, когда он и его сотоварищи, чтобы спасти себя, публично унизительно каялись в своих грехах. Однако ненависть Сталина не смягчилась, ибо если левая оппозиция представляла всего лишь главный штаб без армии, то правые — Рыков и др., считаются вдохновителями противодействия проведению пятилетнего плана. Правая оппозиция утверждала, что аграрная политика пятилетнего плана, требующая организации совхозов и колхозов, приведет к разорению»[164].
Да, это — один из вполне вероятных подтекстов истории.
Глава 14. Почтмейстер рыков
1. Через раскаяния
Из председателей Совнаркома Рыков стал наркомом СССР. С царских времен он отвык от таких унижений — и рядовые коммунисты, и спецы привыкли считать Алексея Ивановича почти всесильным. Перестроиться к новому положению было трудновато до тошноты. Рыков сник — многим казалось, что навсегда.
Вызывают доверие поздние воспоминания Михаила Смиртюкова, пришедшего тогда в аппарат правительства референтом и работавшего до горбачевских времен: «Когда его (Рыкова — прим. А. З.) назначили наркомом почт и телеграфов, я слушал его речь. Он выступал с лекцией в здании на Мясницкой, в котором позднее находилось Министерство торговли. Оратор он, прямо скажем, был так себе. Говорил часа два, немного заикаясь. Все выступление я уже не помню, но в памяти отложилось, что он главным образом говорил о своих ошибках в работе, о неправильных политических взглядах и каялся»[165]. На новом посту он действительно нередко с преувеличенным пафосом (при этом без видимого вдохновения) одобрял политику партии. Но таких ораторов тогда хватало с гаком. Быть может, Сталину льстило, что о нем столь высокопарно рассуждает старейший большевик, который славился ершистым нравом и склонностью к дискуссиям. О Ленине Рыков всегда говорил гораздо сдержаннее. Но Сталин хорошо понимал, что это вынужденная риторика. Что Рыков, сохраняя статус наркома, все еще надеется шагнуть повыше и подает знаки, что он «свой», проверенный работник, покаявшийся в метаниях… Практика показывает, что управленцы рыковского поколения, попавшие в немилость, в 1930-е уже не имели шансов на новый взлет. Но Рыков знать об этом не мог.
Здание Центрального Телеграфа. 1920-е годы
Была ли депрессия Рыкова, которую зафиксировал молодой Смиртюков, долгой? В тот раз хватило нескольких недель. Постепенно Алексей Иванович все-таки взял в руки и себя, и погрузился в проблемы наркомата, работая под руководством Молотова, своего давнего критика, с которым старался встречаться как можно реже. В тогдашнем правительстве такое было возможно. Рыков стал грустнее, гораздо реже шутил. Политическая катастрофа преждевременно (даже по представлениям того времени) превратила бывшего предсовнаркома почти в старика. Но этот издерганный человек еще оказался способен руководить большим ведомством.
В прежние годы он и жил, и работал в Кремле, регулярно выезжая также в различные наркоматы и в ЦК — на Старую площадь. Теперь кабинет Рыкова располагался в самом приметном новом доме на Тверской, еще не переименованной в улицу Горького. Это — построенный в 1927 году и только что обустроенный Телеграф, творение инженера и архитектора Ивана Рерберга. Рыков курировал строительство этого крупнейшего московского объекта 1920-х, выполненного в уникальном стиле — с сочетанием модерна и конструктивизма. Он знал там каждый уголок. Монументальное, гармоничное здание с мощной угловой башней называли «механизированным дворцом связи». В праздничные дни именно здание Телеграфа традиционно становилось кульминацией городского иллюминационного театра под открытым небом. Его щедро украшали портретами членов Политбюро, красными полотнищами, советской символикой. С каждым годом портретов Сталина становилось все больше — власть все острее нуждалась в персонификации. Почти каждое утро Рыков приезжал туда на автомобиле (разумеется, с личным водителем) и, поздоровавшись с помощниками, начинал беспокойный рабочий день.
165
«Ленин боролся с дефицитом времени изо всех сил». Коммерсант. 22.08.11. https://www.kommersant.ru/doc/1752477?themeID=1215