Три жизни
С чего начать наше повествование? Быть может, с народной поговорки, которая давно стала банальной. Жизнь прожить — не поле перейти. Алексею Рыкову за 57 лет удалось перейти три поля, прожить три жизни.
Сначала — сирота, подпольщик, недоучившийся студент, работавший только и исключительно профессиональным революционером. Редкие (по сравнению со многими соратниками) поездки за рубеж, частые — по России. Паспорта на чужие фамилии, письма, подписанные псевдонимами, явочные квартиры, чужие углы… Свой дом у него появился только после революции. На Рыкове держались партийные организации нескольких важнейших губерний. Конечно, «товарища Власова» (это одна из партийных кличек Рыкова) не раз сажали в тюрьмы и ссылали в «места, не столь отдаленные». Случались в его жизни и побеги, и короткие нелегальные выезды в Европу — в основном на съезды партии. Особую известность среди единомышленников он получил во время событий 1905 года, которые гордо (и не без резона) называли революцией. Но все это была жизнь отверженного. Жизнь человека, противопоставившего себя государству и преданного подпольной системе, которая с этим государством по мере сил боролась.
Как далек он был в те годы от власти, от круглосуточной ответственности за экономику страны. Его первая жизнь завершилась в феврале 1917 года. Вскоре после этого «старый большевик» тридцати шести лет оказался одним из богов на властном олимпе. Пришлось из подпольщика превращаться в государственного деятеля. Сначала — в оппозиционного, а потом — в правительственного. Он стал представителем исполнительной власти — при портфеле и полномочиях. Просторные кабинеты, секретари, персональный автомобиль и даже спецпоезд… Метаморфоза разительная, которая в первые месяцы и даже годы после Октября вызывала среди большевиков иронические улыбки.
Рыков выступает на Всесоюзном заседании радиокомитета. 1934 год
Ему могли бы вверить идеологию или военное ведомство, но, путем проб и ошибок, Рыков очень скоро нашел себя в системе управления, в системе исполнительной власти. Его вотчиной стали хозяйственные вопросы, экономика. И после смерти Владимира Ленина, в январе 1924 года, он стал преемником вождя, возглавил Совет народных комиссаров. Конечно, столь ответственная работа предполагала и участие в политической борьбе, к которой его приучили еще в подпольные годы.
Вторая жизнь Алексея Рыкова завершилась 19 декабря 1930 года, когда он, недавний союзник Иосифа Сталина, разошелся с партийным лидером по принципиальным вопросам (прежде всего — по крестьянскому) и угодил в опалу. Рыкова вывели из Политбюро ЦК и перевели на сравнительно скромный пост наркома почт и телеграфов СССР. Осенью 1936 года, когда его сняли и с этой должности, Алексей Иванович уже понимал, что обречен, что его ожидают тюрьма, трагифарс суда и суровый приговор, который будет немедленно приведен в исполнение. Единственной формой окончательной отставки в СССР на таком уровне в 1930-е годы был арест и чаще всего — смертная казнь. Тут Рыкову впору было вспомнить Есенина, которого он в свое время корил за «упадничество»:
Такой была его третья жизнь — трагической, тревожной.
Да, поколение первых советских руководителей, старых большевиков уходило почти целиком — когда опалу сменил Большой террор. Он уходил, не потеряв веру в свой социализм «с крестьянским уклоном», без болезненных шараханий в стиле военного коммунизма, которым Рыков отдал долг в первые годы советской власти. Это была почти эпическая «гибель богов», когда выдающиеся политики, прошедшие через царские тюрьмы и ссылки, отдав несколько лет отчаянному сопротивлению, складывали оружие, признавались в самых фантастических преступлениях — и погибали. Самое наивное и опрометчивое — относиться к этой трагедии с современными мерками. Так мы нипочем не пробьемся к исторической правде, к ее размытым от времени контурам. Будем задавать вопросы и искать правду.
Без русского ХХ века, а в особенности без первых десятилетий советской власти, невозможно представить себе современный мир. От Китая до Вашингтона. И дело не только в чистой политике (хотя и в ней тоже!), но и в подходах к экономике, в расцвете нового искусства, авангарда, в особом отношении к теоретической науке и к системе массового просвещения. Несколько лет именно он олицетворял страну. Владимир Маяковский, некоторое время считавший Рыкова одним из самых близких к авангардному искусству советских лидеров, летом 1927 году опубликовал в «Рабочей газете» стихотворение «Голос Красной площади» — своеобразный отклик на убийство в Варшаве советского полпреда Петра Войкова. Любопытно, что первым символом страны, которая грозно отвечает убийцам, в глазах поэта-летописца был именно председатель Совнаркома: