— Медвежонок, подъем! Опять в школу опоздаешь…
Читая о первых впечатлениях героя, Денис чувствовал, как и его захлестывает волна ностальгии. Словно он сам перенесся в прошлое, и каждая мелочь вокруг задевала потаенные струны души. А герой повести шел на кухню, где ждал приготовленный мамой завтрак. Он видел, как солнечные лучи весело играют на новых обоях, и в то же время хорошо помнил, как они с отцом много лет спустя отдирали от стены их пожелтевшие остатки, и отец тогда вдруг всплакнул, то ли от нахлынувших воспоминаний, а, может быть, над своей одинокой долей. А потом был двор, который даже сложно было узнать из-за отсутствия плотно припаркованных иномарок и еще не подросших деревьев. И, наконец, школа, возвращение в которую стало настоящим шоком…
… Представьте себе, мой читатель, что вы проходите мимо беснующейся компании подростков. С высоты своего возраста снисходительно взираете на и глупые забавы молодежи. И вдруг, вы уже не за броней своего положения, а в центре круга. И это на вас со всех сторон сыплются толчки и затрещины, а над ухом звучит оглушительный глупый смех. Вот так и я шел по школьному коридору. Молодые люди, от которых давно привык слышать только вежливое «Вы», фамильярно хлопали меня по плечу, а под ногами, мешаясь, носилась мелкота из младших классов.
Войдя в кабинет литературы, я проследовал к своей парте и первым делом проверил сидение на наличие кнопки. Она лежала там, где и положено быть — в самом центре стула, заботливо замаскированная серым хлебным мякишем. Выкинув это орудие издевательства, я поинтересовался, кому на этот раз «дать по шее». Ответом было молчание и усмешки. Мой сосед и лучший друг Колька Салохин, как ни в чем не бывало, протянул руку:
— Привет, Вини! Опять кто-то кнопку подложил?
Забытое школьное прозвище остро резануло слух. Вини-Пухом меня окрестили за медвежью неуклюжесть и внушительные габариты. Кольку пробовали звать Пятачком, но прозвище не прижилось. По характеру он совершенно не походил на преданного поросенка. Сейчас уже могу побиться об заклад, что кнопку либо подложил он сам, либо хорошо видел, как это происходило, но даже намеком не собирался предупредить товарища. Всю подлость Колькиного характера я узнаю уже в зрелые годы. Сейчас же представился шанс заранее прекратить эту дружбу, но я еще не решил, стоит ли это делать.
А вскоре мне стало не до Салохина. Взгляд, словно магнитом, притянуло к первым рядам класса. Маша Коноплянова сидела за второй партой. Волосы ее были собраны в хвостик, но кончики их распушились, и когда она наклоняла голову, темно русые завитки дрожали над белым воротничком школьной формы. Солнечный луч как-то по-особому падал на ее хрупкие плечи и трогательно тонкую шею. Склонившись над партой, Маша что-то увлеченно писала, наверное, очередное послание Вике Кошелевой. Литераторша рассадила подруг в разные концы класса, и на ее уроках девочки общались записками. Однажды, будучи дежурным по уборке класса, я нашел одну из таких депеш, скомканную до размеров бумажного шарика. «Восстановив» документ, несколько раз в каком-то мазохистском экстазе перечитывал откровения Марии про их сложные отношения с Костиком. Себя в тот момент ощущал героем романа, который перехватил тайное послание своей возлюбленной к сопернику. Чувства, которые меня в тот момент переполняли, тоже были оттуда — из виртуального пространства любовной классики. Но самое удивительное, что сейчас эти глупые и наивные призраки снова начинали обретать плоть и кровь, и набирать силу.
«Стоп! Не за этим ты сюда вернулся!» — прикрикнул я на самого себя. Чтобы окончательно отрезветь, вспомнил, что рассказала мне на встрече выпускников Аля Присыпкина. Как выяснилось, к тому времени, героиня моего несостоявшегося романа успела три раза выйти замуж. Все три попытки были неудачными. А на встречу, по словам Альки, Маша Коноплянова не пришла потому, что сильно подурнела и не хотела разрушать оставшийся в памяти одноклассников образ. Сама же Присыпкина выглядела тогда на все сто и пользовалась у постаревших и полысевших «мальчиков» большим успехом. И сейчас я с удивлением смотрел на неказистого лягушонка, сидевшего за одной партой с первой красавицей класса.