Вошла горничная с подносом.
— Извольте-с!
— Благодарю. Поставьте на стол.
Сев в глубокое кресло, Владимир Николаевич рассеянно помешал серебряной ложечкой крепкий чай, потом с блюдца подцепил щипчиками кружочек лимона.
"Все! — сказал он себе. — Я соглашаюсь".
И, как всегда, кропотливо, въедливо, приступил к делу. Сначала, до встреч с подзащитным, изучить все материалы. На это потребовалось пять дней.
В департаменте полиции Владимиру Николаевичу вручили три толстые папки — дело государственного преступника Николая Иванова Кибальчича. Первая папка: "ЗАКЛЮЧЕНИЕ нигилиста в 1875–1878 годах", прошения подследственного, показания свидетелей, перехваченные письма, суд, официальные отчеты, приговор — один месяц тюрьмы. Вторая папка: "ИСЧЕЗНОВЕНИЕ бывшего государственного преступника из Петербурга после убийства Мезенцева".
Владимир Николаевич Герард держал в руках циркуляр, отпечатанный типографским способом на плотном листе бумаги и датированный девятнадцатым декабря 1878 года.
"Сын священника Николай Иванов Кибальчич двадцатого октября отметился выбывшим в Москву, но, как видно из отзыва тамошнего обер-полицмейстера, в Москву не прибыл. Имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство сделать распоряжение о разыскании Кибальчича во вверенной Вам губернии и в случае разыскания, учредить за ним в месте его пребывания полицейский надзор, о чем в то же время уведомить министерство внутренних дел. Приметы Кибальчича следующие: тридцать лет, роста среднего, волосы на голове и бороде русые, глаза серые.
Управляющий министерством внутренних дел статс-секретарь Маков".
"Понятно, — подумал Владимир Николаевич. — Разослано всем губернаторам империи. Мой подзащитный с октября семьдесят восьмого года перешел на нелегальное положение. Почему?"
Герард сделал пометку в блокноте. И отыскал во второй папке биографию "Н. И. Кибальчича, сына священника", записанную четким канцелярским почерком со старанием, видимо, неторопливо. Скорее всего писалось под диктовку подследственного.
…Затем Владимир Николаевич Герард, очень взволнованный, приступил к третьей папке, где уже были последние материалы: арест Кибальчича 17-го марта 1881 года, протоколы допросов, показания домохозяйки на Лиговской улице, "Соображения Добржинского А. Ф.", запись очной ставки с Рысаковым.
Он попросил материалы об остальных арестованных по делу первого марта: Рысакова, Желябова, Перовской, Гельфман, Тимофея Михайлова. В этой несколько странной просьбе ему отказано не было.
Накануне встречи со своим подзащитным адвокат Герард сделал два открытия, потрясшие его. Впрочем, первое открытие можно было бы и не считать таковым: он уже и раньше понимал это, но, лишь изучив все материалы первомартовцев, как бы суммировал свои выводы окончательно. Всех арестованных собираются судить как прямых цареубийц. Но ведь никто из тех, кто предстанет перед судом Особого присутствия правительствующего сената, не принимал непосредственного участия в убийстве Александра Второго! Есть, вернее, был лишь один убийца царя: тот, не назвавший перед смертью своего имени, кто бросил снаряд под ноги императора. Но и сам он погиб и, следовательно, наказан! Рысаков, хотя и бросил снаряд под императорскую карету, но даже не ранил венценосца, к тому же Рысакову не исполнилось двадцать лет, он несовершеннолетний, а по последнему русскому законодательству несовершеннолетние смертной казни не подлежат. Желябов был арестован до убийства царя и сам потребовал приобщения себя к "делу первого марта". Если следовать букве закона, это попросту не укладывается ни в какие юридические нормы. Кибальчич, Гельфман и Михайлов вообще не принимали участия в покушении и, следовательно, не могут считаться прямыми убийцами Александра Второго. Перовская расставляла людей, но не бросала снаряда, и она — дворянка, ее могут казнить только по указанию царя. Да, все эти люди замешаны в преступлениях "Народной воли", но по юридической логике, согласуясь со статьями уголовного кодекса Российской империи, не могут быть судимы как "цареубийцы"!
"Готовится расправа, высочайшая месть" — таков был вывод, к которому пришел Владимир Николаевич Герард, изучив и проанализировав все "дела" первомартовцев.