2) Естествознание и медицина.
Дарвин. "Происхождение видов", "Происхождение человека"; Сеченов. "Физиология растительных процессов"; Тиндаль. "Теплота", "О свете" и др.; Mocco. "Слуги желудка"; Португалов. "Вопросы общественной гигиены"; Жюль Сир. "О питании"; Реклам. "Популярная гигиена".
Достаточно на первый раз и это прочитать. Желаю, чтобы Вам возвратилось Ваше прежнее веселое настроение, а также и счастливого пути… Пишите про свое житье-бытье, про свои планы и пр. Я на днях послал прошение в комиссию Сената о том, чтобы меня выпустили на поруки… Будь мой брат теперь в России[3], я надеюсь, что он выхлопотал бы мне поруки.
До свидания! Ваш преданный друг — Николай Кибальчич".
Поразительное письмо для двадцатичетырехлетнего человека, находящегося в заключении и ожидающего многолетней ссылки на северную каторгу, — такой приговор суда пророчили ему киевские следователи. Нет, невозможно до конца постигнуть этого человека!
Во-первых, тон: спокойный, шутливый, чуть-чуть иронический. Чувствуются сила и уравновешенность духа. Никакого сомнения, ни тени страха. И нет даже намека на ожесточение или тем более жажду мщения. Характерно, что на прогулках в тюремном дворе Лукьяновского замка у заключенных, уже побывавших в ссылке, Николай Кибальчич интересовался одним: есть ли на каторге возможность доставать нужные книги, заниматься практической медициной и производить химические опыты. Судя по всему, в ссылке он намеревался осуществить программу "хождения в народ".
Во-вторых, какой круг интересов! И каков накал интеллектуальной работы!
Вряд ли перечисленные книги Кибальчич читал в заключении, во всяком случае, большинство из них им были основательно проштудированы (он все делал основательно) до ареста, в Петербурге, и он называет их по памяти. Из этого перечисления можно точно вывести, что интересовало и волновало будущего "техника" "Народной воли" в те годы. Прежде всего история и социология с проекцией в кульминационные моменты исторического процесса, революции и народные восстания (тут следует, очевидно, вспомнить, о чем писал гимназист Коля Кибальчич в журнале "Винт": бунты на Руси под предводительством Разина и Пугачева).
Притом грозные события анализируются на примерах ведущих стран мира: Франции, Англии, США, России. Анализируются и ищут философского осмысления как у материалистов, так и у мыслителей идеалистического толка. Второй интерес Кибальчича в приведенном списке — мораль и личность; личность в истории. Наконец, профессиональный интерес — медицина. Нет сомнения: Николай Кибальчич по-прежнему намеревается стать врачом.
Наконец, третье. Очень интересно упоминание в письме о гимнастических гирях и коньках. Во многих воспоминаниях современников, написанных и сразу после драматических событий, о которых рассказывается в этой повести, и по прошествии многих лет, Николай Кибальчич выглядит не приспособленным к жизни, физически слабым. Вряд ли это соответствует действительности. Скорее всего современников вводило в заблуждение внешнее поведение Кибальчича. Он всегда — это надо трижды подчеркнуть — всегда! — был погружен в свои размышления, работа мысли шла непрерывно, не прекращаясь ни на секунду, отсюда полное отсутствие интереса к "мелочам жизни", замедленность реакций на внешние раздражители, от которых обычные люди заводятся, как говорится, с полуоборота. На самом деле Николай Кибальчич был физически сильным человеком, с детства он овладел всеми видами крестьянских работ и любил их. Он понимал, что для напряженной умственной деятельности нужны силы, и поэтому всегда заботился о своем физическом развитии, с удовольствием занимался гимнастикой, любил дальние прогулки, и, можно предположить по письму, катание на коньках и упражнения с гирями в режиме его жизни тоже были регулярными…
…В кабинете уже было светло.
"Нет, письмо писал не террорист, не изготовитель адских снарядов. Письмо это — мыслителя, ученого, философа. Да, да! Именно так! Где же момент перелома? В доме предварительного заключения, куда Кибальчич привезен для суда? На самом суде, когда оглашается этот смехотворный приговор: один месяц заключения? Но ведь, выйдя на свободу, Николай Иванович делает две — две! — попытки восстановиться в Медико-хирургической академии!
3
В это время старший брат Николая Кибальчича, Степан, врач по специальности, был в действующей армии на турецком фронте.