В одном она была уверена твердо: Владимир ее не забыл. Смутная тревога, предчувствие близкой беды захватили ее: князь сминал и растаптывал прошлое, а она была его прошлым, она мечтала восстать, она хотела вернуть свою старину. Есть и вовсе незабываемое: она пыталась его убить; на нем вечный знак ее истинного желания. А теперь дать ей полную волю? Нет, так легкодумно он не поступит. Вослед за идолами Сварога, Перуна, Мокоши должны потерпеть люди… Выходило, что он прибудет и растопчет ее. «Когда? Как? — думала она. — Что он сделает с Изяславом?» Эта мысль, этот страх за судьбу сына лишали ее покоя. Часами вышагивала она вдоль ручья или сидела на берегу Свислочи, пытаясь постичь принятое князем решение. Как-то в минуту такого раздумья ей вновь явились три старушечьих лица, они глядели на нее из мутной свислочской воды с обычным бесстрастьем. У Рогнеды не осталось сомнений: на этот раз Владимир ее добьет.
Она пошла к волхву и взяла с собой Изяслава.
— Иногда вижу я трех старух, — сказала она волхву. — Они приходят перед несчастьем, словно ведут его за собой, как поводыри.
— Это богини, — кивнул, понимая старик. — Мара обманывает, Карна жалеет, Яга убьет.
Рогнеда задумалась. Думала она о том, что у каждой из богинь своя очередь, а явились они в третий раз.
— Не гадай, — остановил ее волхв. — Нет на тебе знака смерти.
— А какой на мне знак?
— Надежды, — ответил старик. — Не во всем ты еще обманулась…
— Прочти знак на этом челе, — Рогнеда выставила вперед сына.
— Жизни, — едва глянув, сказал старик.
— Жизнь проходит по-всякому, — возразила Рогнеда. — В порубе сидеть тоже жизнь…
— И в порубе посидеть полезно, — отвечал волхв. — Нет смысла в вашей суете.
— А в чем смысл? — спросила Рогнеда.
— Выстоять жизнь. Не согнуться.
— Ну, не согнулся. А дальше что?
— А дальше — смерть.
Рогнеда невольно удивилась.
— Что, кажется, малость? — сказал старик. — Не та награда?
— Да, мало, — кивнула Рогнеда.
— А ты попробуй, удержи груз жизни, чтобы не хряснул слабый хребет.
— Что же тогда судьба наша? — спросила Рогнеда.
— А что мы знаем о ней? От нее не спрячешься. Потому и бояться нечего людям.
Рогнеда не согласилась:
— Почему же боятся?
— Не думают, — ответил волхв.
Глава десятая
Спешными переходами приближалась к ним их судьба и в конце бабьего лета объявилась в облике Добрыни и тысячного воинского отряда, который быстро обнял Заславль кольцом навесов и шалашей. Рогнеда, услышав от Рудого ненавистное имя, поняла, что скоро ее убьют, — никакая иная цель прибытия Добрыни в город ей не воображалась.
К вечеру старый убийца, как называла она Добрыню, пришел в избу. Она знала, что он не может не прийти, и дожидалась его, сев в кут и посадив возле себя Изяслава. Добрыня кивнул ей, кивнул княжичу и грузно опустился на лавку. Глаза его как бы с совиною слепотой рассматривали мать и сына. «Сейчас, сейчас когти выпустит», — подумала Рогнеда, не доверяя сонливому виду старого боярина. Так и случилось. Без отлагательства нанес Добрыня первый удар, сокрушив несколькими словами гордые ее мечты и надежную точность расчетов. Сказал же он неторопливой хрипотцой, что погиб ее дядя князь Тур.
— Значит, и сыновья его погибли? — утвердительно спросила Рогнеда.
Добрыня кивнул. Она вспомнила полоцкую резню и представила, как кололи ножами ее туровских двоюродных братьев. Не удержался все-таки Владимир вырубить весь полоцкий род. Она спросила, как погиб Тур.
— Погиб, да и все, — отозвался боярин. — Отказался впустиь в Туров владыку для крещения, сел за стенами, месяц ушел у нас на осаду… Теперь Святополк там княжит…
Святополку было семь лет, и Рогнеда мгновенно уяснила, зачем потребовалось Владимиру вырубать Туров и губить его князей.
— И мать его с ним там, в Турове? — осторожно српосила Рогнеда, желая полной ясности.
— Зачем? — усмехнулся Добрыня. — княжич до пяти лет в женских руках, а с пяти — мужчина. Ты ведь знаешь, княгиня..