Политика английского правительства по отношению к Советской стране становилась всё более и более враждебной.
Английский траулер бесцеремонно входит в советские воды на севере. Нарушителя границ задерживают. Лорд Керзон, министр иностранных дел Англии, всё тот же Керзон, вновь угрожает разрывом.
Он шлёт ультиматум, в котором даёт 10-дневный срок для выполнения английских требований. И как всегда в такие критические моменты, активизируется белогвардейская нечисть.
Через два дня после «ультиматума Керзона» в Лозанне злодейски убит участник международной конференции по разоружению Вацлав Вацлавович Воровский.
Ушёл друг, ушёл товарищ. Красин тяжело переживал смерть Воровского. Советское правительство потребовало расследования и наказания убийц. Белогвардеец-деникинец Конради, убивший Воровского, и не прятался.
Швейцарское правительство отказалось дать удовлетворение Советскому правительству. Убийство Воровского, «ультиматум Керзона» — всё это были лишь отдельные звенья хорошо подготовленной антисоветской кампании.
Прекрасно понимая всё, что происходит вокруг, Воровский накануне своей трагической гибели писал: «За этими хулиганящими мальчиками слишком ясно чувствуется чужая сознательная рука, возможно даже иностранная. Швейцарское правительство, хорошо об этом осведомлённое (ибо все газеты полны этим), должно нести ответственность за нашу неприкосновенность. Поведение швейцарского правительства есть позорное нарушение данной в начале конференции гарантии, и всякое нападение на нас в этой „архиблагоустроенной стране“ возможно только с ведома и попустительства властей».
В момент предъявления «ультиматума Керзона» Леонид Борисович находился в Москве. Советское правительство сочло, что он должен немедленно выехать в Лондон, чтобы предпринять быстрые и решительные действия. Получив инструкции правительства, Красин решил лететь в Лондон самолётом. Эта воздушная «прогулка» была, по тем временам, далеко не безопасной. Но нельзя терять и дня.
В советском ответе на ноту Керзона было ясно и твёрдо сказано: «Путь ультиматумов и угроз не есть путь улаживания частных и второстепенных недоразумений между государствами, во всяком случае установление правильных отношений с советскими республиками на этом пути недостижимо».
По всей стране в связи с «ультиматумом Керзона» прошли демонстрации. По республике разносились слова Маяковского: «Коммуне не быть под Антантой».
В Лондоне Красин немедленно вступил в переговоры с британским правительством. Одновременно он принял меры для информации английской общественности: мир в опасности, и в этом повинна политика английских империалистов.
И снова лорду пришлось взять обратно свой ультиматум. Политика силы в отношении Советского государства потерпела провал.
Вскоре после урегулирования англо-советских отношений Леонид Борисович Красин вернулся в Москву. Он на время отошёл от дипломатической работы и всю свою энергию направил на руководство Наркомвнешторгом.
Глеб Максимилианович Кржижановский любил сравнивать двух рыцарей. Дзержинского — рыцаря индустриализации и Красина — рыцаря монополии внешней торговли... А рыцарю пришлось выдержать не один турнир.
В строгом соблюдении монополии внешней торговли Красин видел средство укрепления диктатуры пролетариата, без неё он считал невозможным плановое развитие народного хозяйства, сохранение экономической и политической независимости страны.
Ещё в марте 1920 года, когда полыхала гражданская война, Ленин на IX съезде партии высказал положения, которые легли в основу советской внешнеторговой политики. Откликаясь тогда на эти ленинские указания, Красин в письме к Лежаве, своему заместителю по Наркомвнешторгу, писал:
«Я, разумеется, одобряю взятую Владимиром Ильичём на последнем съезде линию... Принципом нашим должно быть, чтобы каждый истраченный золотой рубль не только приносил пользу стране, но непрерывно возвращался бы в Наркомвнешторг в виде сырья или товаров, по реализации которых можно выручить полтора или два таких рубля. Всякое иное расходование золотого фонда, этого единственного пока ресурса внешней торговли, есть чистейшее преступление».
В начале 20-х годов с расширением торговых связей Советской страны и переходом к новой экономической политике, на монополию внешней торговли повели наступление её внутренние и зарубежные противники. Осенью 1921 года участились нарушения монополии. Некоторые советские хозяйственники стремились отделаться от строгого контроля. Раздавались голоса, требовавшие вообще отменить монополию, как пережиток военного коммунизма. Бухарин предлагал заменить монополию внешней торговли таможенной охраной. Леонид Борисович твёрдо выступил против этих наскоков.