Эта резолюция — привет ближайшим товарищам Красина по работе в Баку, в типографии «Нина». Съезд принял её единодушно.
Отчёт ЦК съезду, по словам Ленина, касался больше техники, чем политики. Главной ошибкой ЦК была его борьба против созыва съезда. Это открыто признал и Красин, что дало право Владимиру Ильичу, подводя итог этому разделу работы съезда, заявить: «...больше радости об одном грешнике раскаявшемся, чем о 99 праведниках... Когда налицо „сознавшийся подсудимый“ — судебное следствие отпадает»1.
III съезд избрал новый Центральный Комитет из пяти членов. В состав нового ЦК вошли Ленин, Красин, Богданов. Леонид Борисович был избран по предложению В. И. Ленина.
Итак, он опять «министр финансов» партии большевиков. Но у него теперь и новая должность — «главный техник».
После окончания съезда Владимир Ильич долго и обстоятельно инструктировал Леонида Борисовича. Чётко, ясно, пункт за пунктом Ильич обрисовывал Красину всё, что он должен сделать для подготовки вооружённого выступления пролетариата. Главное — деньги и оружие, оружие и деньги. Ведь без денег не раздобудешь винтовок и револьверов, не приготовишь бомб, а Владимир Ильич говорил и о пулемётах, они незаменимы в уличных боях.
При Петербургском комитете партии имеется «Боевая техническая группа», её возглавляет Сергей Иванович Гусев. Ленин предлагает эту группу передать в ведение ЦК и поставить её под начало Красина.
Съезд постановил: «...принять самые энергичные меры к вооружению пролетариата, а также к выработке плана вооружённого восстания и непосредственного руководства таковым, создавая для этого, по мере надобности, особые группы из партийных работников».
«Принять... самые энергичные...» — это относится прямо к Красину. Как приказ.
И опять деньги. Он уже забыл о тех счастливых днях, когда не приходилось думать о деньгах.
За границей денег не достанешь. Чтобы использовать средства европейцев и американцев, сочувствующих русской революции, придётся направить в разные страны таких ораторов, имена которых известны всему миру. Хорошо бы Горького или Леонида Андреева. Но об этом после, там, в Петербурге.
Красин, по обычаю, установившемуся в те дни, когда он, попадал за рубеж, скупал все газеты, которые можно было достать — английские, французские, немецкие, итальянские. Правда, английские ему мало доступны, зато французские, немецкие и даже итальянские он прочтёт «от корки до корки».
Сообщения о революции в России — на первых полосах. Стачки, стачки, забастовки. Прав Владимир Ильич: не стачки, не забастовки, а только вооружённое восстание может привести к победе. Французы много места уделяют вестям с фронтов русско-японской войны. Война-то проиграна, чтобы это понять, не нужно быть стратегом. Но и Япония на пределе, она одерживает Пиррову победу. Война революционизирует солдат, откроет им глаза на многое.
Но что это!
На французскую Ривьеру приехал Морозов. Полно, не однофамилец ли? Нет, Савва Тимофеевич, это и по-французски звучит так же, тут ошибки нет. Французские газеты, обычно такие болтливые, когда дело идёт о светской хронике, на сей раз скупо извещают только о приезде. Снова нахлынули воспоминания. О недавнем...
Савва, Савва! Ты честно давал деньги. Да и не только деньги. Дружбу, заботу встречали у тебя многие. И Красин в том числе.
Европеец с монгольским лицом. Интереснейший человек. Таких хорошо иметь друзьями. Да и враг, подобный Морозову, — хороший учитель. Сказал как-то об этом Горькому, а тот только усы топорщит. Какой там враг! Недавно Савва номер выкинул, рискованнейший. Полиция по пятам шла за Бауманом. Кольцо сжималось. А Савва решил рискнуть. Спрятал у себя Баумана на Спиридоновке. Потом купил ему шубу на соболях и в собственной коляске повёз в Петровский парк на прогулку. Видите ли, нельзя человека держать взаперти, без свежего воздуха.
А что, если из Лондона заехать к Савве? В последнее время ходят слухи, что родственники капиталиста взбунтовались, учредили над Морозовым опеку, отстранили от управления фабриками.
Поезд идёт у самой кромки воды. Лазурный берег. Отели, пансионаты, рестораны, кафе, роскошные пляжи. Сезон уже начался, и Лазурный берег превратился в золотой. Золото льётся здесь рекой, как и вино.
Дорогой отель в большом тенистом парке.
Красин огибает пахучие клумбы.
С балкона, густо уставленного ящичками, кадками, вазами с цветами, в Красина пристально вглядывается какой-то пожилой, очень худой человек в просторном костюме из белоснежной шерсти. У него смешно оттопырены уши, они просвечивают на солнце. Господи, да неужто Савва? Радужный столб воды из мраморного фонтана перед балконом мешает Красину разглядеть этого странного человека.