В этот вечер у Леонида Борисовича собралось несколько человек, которым партия поручила решение ряда вопросов, связанных с вооружением боевых дружин. На конспиративном совещании речь шла о типах и снаряжении бомб, о технологии изготовления взрывчатки-мелинита, об эффективности этого взрывчатого вещества.
В числе других на совещании был и профессор химии Тихвинский-Эллипс. Серьёзный учёный, талантливый изобретатель, профессор создал новое взрывчатое вещество — панкластит.
Ещё до совещания панкластит был лично опробован Леонидом Борисовичем. На конспиративном «полигоне» в дебрях Карельского перешейка Красин в присутствии товарищей метал бомбы, начинённые панкластитом, и с секундомером в руках следил за временем взрыва. Затем бегал измерять радиус поражения. Он был очень увлечён панкластитными бомбами и считал, что они будут грозным оружием в городских баррикадных боях. Особенно его восхищала простота изготовления панкластита.
Леонид Борисович любил «лично испытывать». Он «лично испытал» и новую конструкцию съёмного приклада к обыкновенному браунингу. Приклад превращал пистолет в винтовку, повышал прицельность.
У «Чёрта» разгорелись глаза. Вот это размах!.. И новинки боевого снаряжения рабочих дружин, и возможности быстрого производства новых видов вооружения!
А транспорт оружия из-за границы? «Чёрт» знал, как это сложно.
Разошлись уже ночью. И ещё долго горела настольная лампа в кабинете Красина. Часто Никитичу приходилось ночи напролёт заниматься военно-техническими делами. А днём он снова мирный инженер, заведующий кабельной сетью столицы.
Знакомый кабинет. С того памятного вечера у Стасовой Буренин часто бывал в нём. Но Красин незнакомый. Таким Николай Евгеньевич никогда ещё его не видел. Обычно сдержанный, немногословный, точный, сегодня Леонид Борисович бегал по кабинету, переставляя стулья, теребил бородку. Останавливался и снова ходил, как будто не мог догнать ускользавшую мысль.
— Николай Евгеньевич, вы случаем не знакомы ли с этим попом — Гапоном?
Буренин молчал. Вопрос застал его врасплох.
— Только что Гапон сделал предложение ЦК. И знаете, какое? Не поверите, батенька, — несколько тысяч винтовок, револьверов, динамит, патроны...
— Леонид Борисович, попа я не знаю, но поповские дары пахнут провокацией.
— Вот и я так думаю. Но согласитесь, если это не подвох, если мы и впрямь сможем заполучить оружие, то сколько проблем будет разом решено!
Буренин больше других работников «боевой технической группы» знал об этих проблемах. Оружия не хватало. Его было просто катастрофически мало. А тут — несколько тысяч!..
Красин рассуждал вслух:
— В апреле, когда мы собирались на свой съезд, в Москве заседала конференция партий народнического толка. Были на ней и представители финских «активистов». От них-то мне и известно, что на конференции стоял вопрос о подготовке к вооружённому восстанию. Но господа эсеры не имеют в своём распоряжении сколько-нибудь многочисленных сторонников, сведённых, так сказать, в одно место и достаточно организованных. Ясно, почему они потянулись к Гапону. С этим попом идут ещё кое-какие рабочие организации Петербурга. Даже 9 января их не отрезвило. Поднять восстание в столице, тем самым подать сигнал эсерам провинции, ошеломить правительство — и дело в шляпе. Так или примерно так рассуждают черновы, азефы, циллиакусы. На рабочих им наплевать, пусть гибнут тысячами, авось по их трупам социалисты-революционеры доберутся до власти. А если и неудача — опять-таки пострадают рабочие. Ясно? Авантюра чистейшей воды! Но оружие они, по-видимому, действительно закупили. И теперь весь вопрос в том, как нам добыть побольше этого эсеровского вооружения и не допустить эсеровской авантюры.
Вот что, Николай Евгеньевич, придётся вам проехать в Женеву к Владимиру Ильичу. Не скрою, Владимир Ильич со слов самого Гапона знает об этом оружии. И Ленин требует, чтобы кто-либо из представителей «боевой группы» приехал к нему немедленно. Я думаю, что этим представителем должны быть вы. Так что, если нет веских «против», собирайтесь в путь побыстрее. Мы и так запаздываем.
Женевская рабочая окраина. Маленький домик. На дверях нет звонка. Буренин легонько постучал.
Дверь открылась. И так странно, так неожиданно встретиться здесь, в центре Швейцарии, с типичной петербургской курсисткой. Если бы Николай Евгеньевич и не узнал сразу Крупскую, с которой встречался раньше в Смоленской школе, то всё равно понял бы, что не ошибся адресом.