В подчинении у Эллипса находились два специалиста — Альфа и Омега. Такими людьми партия больше не располагала. Их нужно было беречь и беречь — попадут в руки охранки, с ними не станут нянчиться. Вздёрнут без суда и следствия. А они!..
Вот извольте, недавно этот самый Омега — Скосаревский вздумал возобновить занятия в кружке рабочих. И на втором же «выходе в свет» попал в руки полиции. Слава богу, рабочие успели во время обыска вывести его на улицу, и при аресте ему предъявили обвинение только в том, что на нём «рабочая форма». А могли и проследить.
Даже Буренин, незаменимый помощник, конспиратор, каких поискать, и тот на днях чуть было не провалился. Из Риги в Петербург на явочную квартиру доставили этакую безобидную корзиночку. А в ней три бомбы, латыши смастерили. Квартира к тому времени была уже на подозрении полиции. Её очистили от всякой нелегальщины, — а тут, пожалуйста, бомбы. Да при этом не очень качественного изготовления — внутри у них всё время что-то дребезжит, того и гляди взорвутся.
Буренин — к химикам. Те в ужас пришли от такой кустарщины. Потребовали немедленно уничтожить бомбы. И тут же нажаловались Красину на Буренина.
Уж и отчитал тогда Леонид Борисович Николая Евгеньевича, самому жалко стало. А потом они оба долго смеялись над злоключениями, которые могли закончиться трагически.
Николай Евгеньевич, несмотря на предельную загруженность работой в боевой технической группе, не бросал своей концертной деятельности как пианист. И это было правильно. Но концерты требуют от музыканта точности. Они начинаются в определённые часы.
В тот вечер, когда одна из злополучных бомб оказалась в руках Буренина, ему предстояло аккомпанировать какому-то крупному артисту. Во фраке, лакированных туфлях, в енотовой шубе, Николай Евгеньевич за полчаса до начала концерта метался по Рузовской улице, не зная, куда выбросить бомбу.
Выскочил к Обводному каналу. И спасительная мысль — утопить её, окаянную.
День стоял сырой, промозглый — зима только-только начиналась. Крутые откосы канала лоснились грязью, осклизлой глиной. Но делать нечего. Едва ступил на берег — с ужасом почувствовал, что сползает вниз. В поднятой руке бомба. Достаточно за что-нибудь зацепиться, случайно тряхнуть снаряд посильнее и... Нет уж, лучше в парадном фраке искупаться в ледяной воде. В этот раз ему повезло, ногой упёрся в какой-то камень. И снова ждала удача — рядом плавало бревно, под которое Буренин и сунул бомбу.
Сколько таких случайностей ежедневно, ежечасно подстерегало «техников». Совсем недавно в боевую группу вошёл интереснейший человек, изобретатель Александр Михайлович Игнатьев. Он предоставил своё имение Архи-Ярви в распоряжение боевиков. Леонид Борисович решил, что трудно найти лучшее помещение для химиков, вырабатывающих пикриновую кислоту и мелинит, — очень сильные взрывчатые вещества.
Илья — Березин взялся наладить производство во вновь обретённом поместье. Но оказалось, что при получении мелинита выпадает жёлтый осадок. Да такой въедливый, всюду проникающий, что нет никаких средств избавиться от него. У Ильи белки глаз стали жёлтыми. Совсем недавно он с группой товарищей ходил на станцию Райвола. Возвращаются обратно, видят на снегу жёлтые следы. Илья обозлился. Где-то рядом с Райволой находилась подпольная эсеровская лаборатория. «Наследили, черти, конспираторы называются!..» — подумал Илья.
Каково же было смущение химиков, когда следы привели их в Архи-Ярви. Как ни мыли потом подошвы, ничего не помогло. Теперь сидят безвыходно в имении от снежка до снежка. Свежий снежок засыпает жёлтые отпечатки.
...Красин ушёл из «фотографической мастерской». Нужно срочно искать помещение для новых мастерских. Охта уже попала на подозрение полиции.
А кроме мастерских, химических лабораторий, складов для готовых бомб, нужно подумать о множестве других неотложных дел.
Красин уверен, что Октябрьская стачка, заставившая Николая II дать свой куцый манифест и ноябрьские события по всей стране неизбежно выльются в вооружённую борьбу.
Но вряд ли застрельщиком восстания будет Петербург, а вернее, Петербургский Совет.
Слишком много засело в нём меньшевиков или «господ» такого толка, как Троцкий.
Скорее всего восстание начнётся в Москве, может быть в Харькове.
Московский комитет уже принял решение начать 8 декабря всеобщую стачку, с тем чтобы она переросла в вооружённое восстание.
Многие проблемы партии в условиях начавшейся революции решались в спорах, порою ожесточённых. Но был один вопрос, который не вызывал споров — это выпуск своей большевистской легальной газеты.