Ленин был уверен, что она уже выходит или со дня на день начнёт выходить.
И слал статьи.
Красин их получал. Красин знал, что, кроме него, Румянцева и Богданова, некому основывать газету. Они — члены ЦК, оставшиеся в столице. Остальные работают в различных городах. Под рукой, правда, Литвинов. Но газете нужны ещё редакторы, секретари, печатники.
Все рассчитывали на Никитича. А ведь он не мог надолго отлучаться из своего служебного кабинета. Не мог он и поспеть всюду сам.
Но «Никитич» знал, кого привлечь. Старых друзей из подпольщиков «Нины». И, конечно, Бонч-Бруевича.
Бонч организовал базу для распространения партийной литературы и газеты. Под вывеской склада и книжного магазина на Караванной улице им была основана главная квартира большевиков в Петербурге.
Вся женевская колония большевиков рвалась в Россию. После манифеста 17 октября из Женевы исчезли меньшевики. Вот она — конституция. Государственная дума, амнистия заключённым. «Революция победила». Больше нечего желать. Нужно готовиться к парламентской борьбе.
«Революция победила?» А из России пришло невероятное, страшное известие — в Москве черносотенцами убит Бауман. Убит также подрядчик «Анонимного общества» по изготовлению бетона — большевик, боевик — Грожан.
Манифест — обман. Манифест — ловушка.
Владимир Ильич считает, что сейчас каждый большевик должен быть в России. Он не мог ждать, пока Надежда Константиновна «сдаст дела Стасовой».
Через Стокгольм — в Питер.
Его встретил Красин. Леонид Борисович сильно сомневался в том, что Владимир Ильич сумеет сколько-нибудь долго продержаться на легальном положении. И пусть его не обманывают «легальные митинги», рабочие и студенческие демонстрации на Невском. Ленин и сам это прекрасно понимал.
Он заметил, что за домом № 15 по Греческому проспекту следят. Надо не рисковать, а переходить на «нелегальщину».
Но Ленин выжидал. Из нового подполья ему будет очень трудно наладить и работу ЦК и, главное, газету «Новая жизнь».
Её купили на деньги Горького у декадентов. Пятницкий — формальный издатель; Горький, Пётр Румянцев — члены редколлегии.
Ленин «учинил разнос», и декаденты «гордо ушли».
В газете появились Воровский, Ольминский, Луначарский. А в типографии встали у печатных машин старые друзья Никитича — подпольщики «Нины».
О них не забыл Красин.
Вооружённое восстание началось. И именно в Москве. А прохвосты-меньшевики, засевшие в исполкоме столичного Петербургского Совета, всё ещё твердят, что всеобщей стачкой можно сразить царизм. 8 декабря начали стачку, а сегодня — 10-е, и она уже замирает, идёт на убыль. Между тем восставшая Москва ждёт подмоги от Питера. И прежде всего оружием.
Красин чувствует себя виноватым, хотя он сделал, кажется, всё, для того чтобы раздобыть как можно больше оружия. Но его не хватает.
В Москве дружинники вооружены чем попало, в основном револьверами, отнятыми у городовых. Оружие есть в Петербурге, но кто знает, начнётся ли и в столице восстание? И потом: как переправить в Москву хотя бы часть этого оружия? Николаевская дорога не примкнула к всеобщей забастовке. Царские войска вцепились в неё, охраняют каждую версту. По Николаевской в Москву со дня на день подбросят солдат. И только по ней в Москву можно подвезти оружие!
Виктор Ногин сумел ещё до начала восстания послать в Москву бомбы, ружья. А теперь уже ничего не отошлёшь.
А если на санях? Нет, это авантюра.
Владимир Ильич прислал записку, что ему нужно срочно повидать Красина перед отъездом в Таммерфорс. Конечно, будет ругать, будет требовать немедленной организации помощи Москве. А ведь у ЦК даже связь с Москвой и та нерегулярная. Приезжают товарищи, приходят с оказией случайные письма, а общей картины событий в первопрестольной никто толком нарисовать не может.
Московский комитет арестован. Восстание, так сказать, распалось по районам.
Декабрьский вечер давно зажёг огни в притихшем, прислушивающемся, встревоженном Петербурге.
На квартире ЦК все уже в сборе. Красин пришёл последним. Владимир Ильич коротко информировал о ходе восстания в Москве. Затем вытащил из кармана листок бумаги. Красин узнал почерк Горького. Письмо адресовано Пятницкому.
Ленин прочёл: «...сейчас пришёл с улицы. У Сандуновских бань, у Николаевского вокзала, на Смоленском рынке, в Кудрине идёт бой... гремят пушки... на улицах только драгуны. Их три полка — это трусы. Превосходно бегают от боевых дружин... Их били на Страстной, на Плющихе, у Земляного вала... На улицах всюду разоружают жандармов, полицию. Сейчас разоружили отряд в 20 человек, загнав его в тупик.