После нечеловеческих бюрократических мытарств мы выкупили комбинатик, получивший название «Ника», а дальше сработал Шефнеровский «закон ящика с мылом», то есть, сначала пошли гнилые куски.
Чесноку пришлось рассказать, какие у нас новости, а он рассказал мне свои, малоутешительные для нас. Намечался очередной передел сфер влияния, и ждать чего-то хорошего или загадывать что-либо было глупо.
- Ты еще попомнишь нас добрым словом, – сказал он трагически. - Мы не борзели. И свое отрабатывали. На вас не капало. Вот скажи мне честно, хоть раз на вас капнуло?
- Особо не лило. Врать не буду.
- «Не лило»! Ты еще не знаешь, что это такое, когда «льет». Про Сухорукого, наверное, слышал?
- Слышал.
- Подмял его под себя некто Маршал. Погонялово такое из-за фамилии Жуков. Из новых. Ну, Сухорукий повыеживался-повыеживался, да и пропал. Как пропал, куда пропал, - никто не знает. Половина его быков к Маршалу прилепилась, другая разбрелась кто куда. Ну и пошел он крошить всех направо и налево. Даст мелкому дельцу развернуться, а тот и рад, дурачок. А как только хорошее бабло пойдет в руки, Маршал тут как тут. Смотришь, вот уже у дела и хозяин новый. А если поковырять поглубже, так сват, кум или брат Маршала. Вот, думаю, и нас того... скоро к ногтю... Сил у нас маловато. А у него такие отморозки... Где он только их набрал... И подождет он, пока ты развернешься, на рельсы встанешь, а там и сковырнет тебя, и полетишь ты, пердя и спотыкаясь.
- Ну и что ты предлагаешь?
- Выпить. Больше мне предложить нечего. Ты - козлик молодой и рьяный. Будешь лезть напролом, пока рога не поотшибают. Потому что ты думаешь, что с трудов праведных можно заиметь палаты каменные. – Заметив, что я дернулся, Чеснок добавил: - Не обижайся. Я же вижу. Костьми ляжешь, а комбинатик свой поднимешь. Тут тебе капец и придет. Эх, простота... Небось, высшее образование имеешь?
- Небось, имею.
- Надо было тебе в свое время по комсомольской линии жопу рвать, а не мозги напрягать.
- Ну, чего ты канючишь, как будто конец света наступает?
- А он и наступает, только не все еще это поняли.
- А сам-то ты как? Будешь ждать, когда тебя подомнут?
- Я, конечно, тоже козел, только, в отличие от тебя, старый и хитрый, вроде того, что стадо за стадом на бойню водил, а сам уходил от ножа.
- Тогда почему ты себя козлом называешь?
- Ты смеяться будешь...
- Не буду, колись.
- Будешь... Ладно, скажу. Потому что был я комсоргом, и в райкоме на хорошем счету, и присматривались ко мне, да я все просрал в одночасье. Нет, не могу... Как-нибудь расскажу тебе в другой раз.
Другого раза не представилось. Разметали Чесноковскую группу, сам он исчез, и я так и не узнал, почему он не поладил с комсомолом. Но зато как он каркал, так и случилось: стал нас крышевать Маршал. Нам надо было вкладываться и вкладываться, а фактически вся прибыль уходила на поборы. Я крутился, как бешеный, но на все не хватало рук, ног, мозгов и времени, да еще в какой-то момент не уследил за Сенькой, и тот запил. Как-то поскучнел, потускнел и Рахим. Дома опять стала ощущаться нехватка денег. Не то чтобы мы голодали, но мама начала экономить, а бабушка наотрез отказалась от моих ежемесячных вспомоществований.
Однажды так случилось, что я остался ночевать на работе, где у меня был на скорую руку оборудован нехитрый кабинет. Ночью сквозь сон я услышал шум подъезжающей машины. Вытащив из-под подушки нож и прихватив резиновую дубинку, я тихо-тихо подошел к окну и стал наблюдать. Какая-то темная фигура осторожно открыла настежь ворота, и во двор въехала газель. Развернувшись, она вплотную подъехала задом к складу, некто открыл ворота и там. Из кабины выпрыгнули два человека и стали вытаскивать из машины доски и заносить их на склад. Все делалось очень тихо, и я никак не мог разобрать, о чем они переговаривались. Хоть голова у меня спросонья и плохо работала, однако соображаловки хватило на то, чтобы не выскакивать к ним в трусах, размахивая дубинкой и ножом. В конце концов, они разгружались, а не загружались...
Я дал им возможность так же тихо уехать, как они приехали. Ворота за ними закрыли, и я, потаращившись в темноту еще какое-то время, улегся досыпать.
Утром я сделал вид, что только что пришел, и Рахим с таинственным видом повел меня на склад. То, что я там увидел, привело меня одновременно и в восторг, и в ужас: посредине склада кучей были навалены разнокалиберные доски, досочки, кусочки и кусищи шпона деревьев ценных пород. К ним прилагались три мешка, набитые, по всей видимости, совсем уж мелочевкой.