Пайвин уважает рыбаков с удочками: они — люди приветливые и не жадные, у них всегда чем-то можно разжиться, ну и поговорить, отвести душу. Изголодался он здесь по свежему человеку. А то о чем же с придурком Олехой насудишь? Темный он, непонятный, и опять же борода. К чему бы она? Не старые дедовские времена отпускать усы и бороды. По телевизору и в городе видал Александр немало бородатых, так то же интеллигенция, благородные умные люди. Олеха, поди, маскирует свою «фотокарточку» не просто из-за моды, алименты неохота платить…
— Здравствуйте! — вежливо вполголоса поприветствовал Пайвин рыбака.
Тот рассеянно кивнул и опять воззрился на красные наконечники гусиных поплавков.
— Ночевать останетесь? — полюбопытствовал Александр. — Ежели да, то приходите к нам в избушку. У нас тепло, и поужинать, и отдохнуть есть где.
— Спасибо! — уже дружелюбнее отозвался рыболов и полез в правый карман серого пиджака за куревом.
Пайвин мигом соскользнул с мерина и аккуратно спустился под обрыв, ни одного комочка земли не скатилось в воду. Он с удовольствием подхватил протянутую сигарету, прикурил от своей спички и, выпустив из короткого носа сизый дым, с намеренным равнодушием спросил:
— Ваша машина у осинок?
— Наша.
— А я думал, уж не председатель ли колхоза соседнего прикатил, — заметил Александр и доверился:
— Видите ли, телятишки мои, гурт я пасу понькинский тут, забрели на чужие луга. Не ахти чего они съедят, все одно сухринцы не косят здесь, а грех в мировом масштабе заведется. Покушение на суверенитет соседней державы! — засмеялся неожиданной шутке Пайвин.
— Да, да, бывает… — все так же рассеянно согласился рыбак.
— Мне тоже нравится рыбачить, удочкой, конечно, — нажимая на «ч», продолжал Александр. И вздохнул. — Жаль, заторопился на отгонное пастбище и не захватил снасть с собой. Удилище срезать — плевое дело, да на голую палку не наудишь.
Рыбак тщательно загасил окурок и бросил его не в реку, а на дно ржавой консервной банки. Затем придвинул зеленый рюкзак и выудил оттуда пластмассовую коробку. Молча открыл ее и протянул Пайвину дюжину разных крючков, свинцовые грузила и пару гусиных поплавков.
— А тут леска, метров полста ее, надолго хватит. Берите и рыбачьте на здоровье, — улыбнулся он Александру.
— Ой и хорошо! Ой и спасибо! — взаправду зарадовался Пайвин. — С рыбой теперь буду. Глядишь, развлечение и польза. Как из города уехал в деревню — ни разу не рыбачил. Все некогда, с весны до зимы без выходных вкалываешь.
— Василь, Василь! — ликующе закричал кто-то за поворотом вниз по течению. И не успел сидящий рядом рыбак выбраться на берег, как там появился взлохмаченный мужчина. Он размахивал крепкими руками, сутулился и, как мальчишка, подпрыгивал над обрывом.
— Василь! Во-о-о какого язя вытащил!. — рубанул он ладонью по сгибу левой руки. — Айда посмотри!
Мужчина рванулся туда, откуда прибежал, клетчатая навыпуск рубаха скрылась за кустами.
Рыбак Василий выдернул чебачка, поправил червяка на крючке и засобирался к товарищу.
— Кто он? — спросил Пайвин.
— Главный инженер завода.
Пайвин аж присвистнул:
— Ничего себе, главный инженер! Не похож он, ей-богу не похож на главного.
— Вот когда я на пимокатке, то есть на фабрике валяной обуви, работал, — сипел Александр, вылезая следом за рыбаком на обрыв, — так у нас был главный инженер — действительно главный. Важный, с этаким животом, завсегда в кабинете сидел и руку на телефонной трубке держал. К нему все на поклон ходили, на цыпочках ступали в кабинет, руки по швам. А как он умел стружку снять, будь то наш брат мужик или баба! Что за пьянку, что за брак или просто так… Не-ет, наш не позволил бы себя так несолидно вести, наш курсы какие-то кончал после войны, руководящих товарищей, что ли…
— А мой друг институт заканчивал. И не просто главный, а толковый инженер. Во голова! — обернулся к Пайвину рыбак.
— Голова, что дом Советов! — пошутил Александр.
— Угу! — откликнулся на ходу Василий.
— Ночевать в избушку не забудьте! — напомнил вдогонку Пайвин, а про себя добавил: «Ну и чудаки! Как детки, радуются рыбешке, самой плевой рыбешке».
А неделю назад наезжали из ближнего городишка Долматова рыболовы — совсем другой товар. Пять мешков сетей из кузова «газика» вытащили, искрестили Старицу вдоль, вкось и поперек. Как сычи на обрыве просидели ночь, даже куревом не угостили его. Утром раненько подъехал Пайвин и понаблюдал из кустов за ними: рыбы выперли — на самом деле рыба: лещи, язи и щучины по метру. Те не прыгали, даже голоса не подали. Угрюмо, втихомолку, будто бы недовольные уловом, сгрузили рыбу в машину, сети мокрые — в мешки и на газ.