Мы с Витей очень разные. Если сравнивать нас с живописью, то я – карандашный набросок ненастной осени. Художник был нетерпелив или рассеян: незаконченные линии слегка обозначенных деревьев, небрежно растушеванная завеса дождя. А Витя – натюрморт фламандцев: чувственный розовый срез мяса, яркая плоть истекающих соком фруктов, тяжесть угрюмых рыб, укрытых яркой зеленью.
Он умеет жить, наслаждаясь каждым мгновением. Ест жадно, но не оттого, что голодал когда-то, а потому что сознает: заслужил, заработал. Ложась в постель, крякает от удовольствия, широко раскидываясь на шелковых простынях. Моется шумно, фыркая, как тюлень, а после сильно, до красноты, растирается полотенцем. Ростом он невысок, но крепок, коренаст, и в каждом движении чувствуется бычья мощь. Человек Марса – воинственный, чувственный, жесткий со всеми, кроме меня.
Как у всех диктаторов по натуре, у него была Ахиллесова пята: я. И если со мной случится страшное, Витя этого не переживет. Чем выше башня – тем страшнее падение.
Кто знает, как пусто небо
На месте упавшей башни?
Не помню, кто это написал – я стала забывать имена. Впрочем, вспомнила: это Анна Ахматова. Поэтому я решила исчезнуть до того, как болезнь проявится: отек закроет лицо и я потеряю разум. Но как это сделать? Уехать к маме – он примчится в тот же день, станет выяснять причину и не успокоится, пока не докопается до истины. Я перебрала множество вариантов, пока судьба не подала мне знак: ты на правильном пути, вот он – выход!
Я возвращалась из клиники, и, остановив такси за три квартала от дома, медленно шла по заснеженной улице. Я научилась жить здесь и сейчас, только жаль, что умение пришло на самом краю, на пороге. Научилась просто брести по улице, ни о чем не думая, вдыхать игольчатый морозный воздух, слизывать снежинки с губ, впитывать суетливую толкотню чужой жизни.
И вдруг рядом остановился серебристый «Хаммер». Из него вышел высокий мужчина слишком яркой – как в сериалах – внешности, и подошел ко мне.
- Простите, не хочу показаться глупым или пошлым, но вы очень красивы, и слишком грустны, поэтому я решил подарить вам этот цветок. Надеюсь, я заслужил улыбку? – он протянул мне красную розу и смущенно замолчал. Было что-то странное в его смущении, нарочито слащавых фразах, и в карнавальности алой розы. Гадким диссонансом прозвучала в морозном воздухе фальшивая нота – незнакомец врал. Он разыгрывал застенчивость, причем разыгрывал небрежно, словно ему было все равно, что я подумаю. И вся ситуация была условной, как будто это игра – только он уже знал правила, а я еще нет. Белые, как у полярного волка, глаза, изучали меня, словно личинку под микроскопом: холодно и отстраненно.
И вдруг меня осенило: единственное, что не простит мне муж – это измена. Он вычеркнет меня из своей памяти навсегда, и ему не будет больно. Я оставлю записку: «Прости! В моей жизни появился другой мужчина. Не ищи меня – уезжаю навсегда». Нет, это слишком пошло, как в дешевых романчиках – лучше я передам это на словах, через нашу домработницу. Витя и не станет меня искать, и не узнает, что меня больше нет. Спасибо тебе, странный незнакомец! В благодарность я подыграю тебе, кем бы ты ни был.
- А дальше? – ответила я, - вы скажете, что голодны, и ненавидите есть один – просто не привыкли, потому что лишь намедни вас бросила вероломная подруга. Затем предложите отужинать, заверив, что это ни к чему не обязывает. И если я соглашусь, то после ужина предложите мне посмотреть вашу коллекцию марок, кинжалов, картин – единственное утешение одинокого холостяка. Я, естественно откажусь, сославшись на поздний час и пикантную маленькую деталь: мужа, который ждет меня дома. Знаете… давайте начнем с конца: я откажусь сразу, и у вас будет целый вечер для того, чтобы найти мне замену до того, как завянет дежурный цветок.
- Сдаюсь! – незнакомец рассмеялся и поднял вверх руки. – Не повезло мне сегодня: вы оказались намного умней, чем я надеялся, и кроме того, вы – верная жена, что нынче редкость. Тогда просто возьмите цветок, ну не нести же его обратно в машину! Согласитесь, что это глупо!
- Хорошо, я согласна принять подарок.
В моей руке оказался диковинный цветок, который я ошибочно приняла за розу: фиолетовый бутон на изумрудном стебле. На лепестках тусклым золотом мерцала пыльца. И вдруг сверкающие точки начали подниматься вверх, собираясь в облачко, миг – они взметнулись снопом ярким искр и обожгли лицо. Улица закружилась перед глазами, колени задрожали, и я вскрикнула, потому что огромное звездное небо опрокинулось прямо на меня. И среди падающих звезд оплыли горячими струями золотистые, как пыльца на бутоне, циферблаты часов.