Замираю на полуслове, потому что прямо на моих глазах куртка Йонаса вспыхивает и в один миг оказывается охвачена огнем. Я даже не успеваю понять, как это произошло.
Языки пламени облизывают стену и пол, добираются до потолка, и я смотрю на них не в силах пошевелиться.
Асадов матерится сквозь зубы, отталкивает меня в сторону и бросается к опоре.
— Огнетушитель, быстро! — кричит мне и выхватывает из моих рук разводной ключ.
Что он делает дальше, не вижу, потому что мчусь за огнетушителем. Мы столько раз проходили инструктаж по пожарной безопасности, поэтому действия мои достаточно отработанные.
Хоть руки и трясутся как у припадочной.
Бегу обратно. Асадов своим умопомрачительно дорогим пиджаком пытается сбить пламя с горящей куртки, которую он сбросил на пол. А отовсюду из труб хлещут струи воды.
— Давайте я, — кричит Асадов и выхватывает у меня огнетушитель.
Пластырь отлипает от мокрой кожи. Отдираю его и вытираю лоб и щеки локтем.
Узнает так узнает. Это такие мелочи по сравнению с тем, что здесь творится.
Смотрю на Артема, его лицо все в черных разводах как у кочегара. Перевожу взгляд на свои руки и понимаю, что у меня лицо не лучше.
Минуты кажутся часами, но огонь получается потушить довольно быстро. Взглядом, полным отчаяния, окидываю помещение. Часть стены и потолка в черной копоти, на полу плотный слой пены.
И мы с Артемом тоже в копоти и пене. Меня бы сейчас бабушка с детьми не узнали, не то, что он.
— Я перекрою воду, — хрипло говорит Асадов. — Где тут вентиль?
Слабо взмахиваю рукой, он идет по пене как по снегу.
— Артем, — зову жалобно, когда он возвращается, — что это было? Полтергейст? Или магия?
— Не говорите глупостей, — морщится он, наклоняется и осторожно разворачивает обгорелую куртку Йонаса. Невольно отмечаю, что качество нашей спецодежды на высоте. От нее еще что-то осталось.
Артем осматривает бывшие карманы и извлекает продолговатый цилиндр, такой же закопченный, как мы с ним.
— Ну вот, я примерно это и предполагал.
— Что это? — таращусь на цилиндр.
— Вейп. Механический мод. Видите, он без аккумулятора?
— Вижу. И что это значит?
— Сейчас посмотрим, — Артем достает из другого кармана кусок обугленной проволоки. — Что ж, все ясно.
— А мне не ясно. Объясните! Пожалуйста… — добавляю, спохватившись.
— Ваш как его, Йонас? Значит, ваш Йонас вейпер со стажем. Он предпочитает механические вейпы, они очень простые. Вот такая трубка и аккумулятор. Никакой электроники. Если случайно в кармане нажать кнопку, он может взорваться, поэтому вейперы батарейки носят отдельно.
— Так это вейп взорвался?
— Нет, ваш сотрудник добросовестно носил аккумулятор а другом кармане. Но видимо механически положил к нему проволоку, и произошло короткое замыкание. Наверное, когда ветром открыло окно. Поэтому куртка и загорелась.
— Это Йонас его не закрыл, — озаряет меня, — когда свой вейп курил.
— Скорее всего.
— Что же это получается, — от догадки холодею и покрываюсь испариной, — если бы мы не пришли, то не потушили бы пожар?
Артем смотрит на меня непонятным взглядом.
— Я ведь говорил, что везде, где работают люди, присутствует человеческий фактор. И его нельзя не учитывать.
Представляю сгоревший дотла отель, и сердце проваливается в бездну. Нет, конечно, сработала бы противопожарная система, приехали бы пожарные, но…
— Не бывает идеальных отелей, мисс Плохая. И идеальных сотрудников тоже не бывает.
Как я ни держусь, ничего поделать с собой не могу. Начинаю судорожно всхлипывать, сцепив перед собой руки. Слезы прокладывают по щекам влажные дорожки.
Мне ужасно стыдно. И ужасно жаль. И вообще…
— Ну что ты, не надо плакать, — неожиданно перед моим носом оказывается мокрая, в пенных разводах рубашка, совсем недавно бывшая белоснежной и отутюженной. Под тканью хорошо угадываются твердые мышцы.
На плечи ложатся крепкие руки Асадова, и это становится последней каплей. Я утыкаюсь в твердую грудь и беззвучно реву, вцепившись руками в воротник рубашки.
— Ну хватит, все уже прошло, — уговаривает Артем негромким хриплым голосом, — чего ты плачешь?
Я все еще жмурюсь и цепляюсь за его рубашку. Не решаюсь поднять голову. Не потому, что боюсь быть узнанной, а потому что не хочу, чтобы он видел мои зареванные глаза.
— Твоя рубашка, — хлюпаю я носом, — она вся в саже и пене. И костюм тоже…
— Ничего, — ухмыляется Артем, — у меня еще есть. И потом, разве в этом идеальном отеле нет идеальной прачечной? Я воспользуюсь ее услугами, и рубашка будет лучше, чем была.