— Никакой он не идеальный, — шепчу жалобно, — ничего у меня не получилось! Люди мне доверились, а я…
— Что ты?
— Не справилась! — реву уже в голос.
Его руки обвивают мое тело и крепко прижимают к мощному торсу. Подбородком Асадов придавливает мою макушку, и я оказываюсь в коконе из рук и тела Асадова.
— Тебе надо научиться принимать ошибки и их исправлять, — успокаивающе говорит Артем. — Это несложно на самом деле.
— Я так боюсь, — жалуюсь ему, всхлипывая, — боюсь натупить или ошибиться.
— Это юношеский перфекционизм. Когда мне было двадцать три, я спать не мог, боялся, что где-то недосмотрел или забыл.
— И как ты справился? — снова шепчу, и Артем меня слышит.
Потому что здесь слишком тихо, потому что мы слишком близко. Потому что он наклонился так низко, что его дыхание согревает мои щеку и шею.
— Не переживай, все пройдет. Ты просто совсем мелкая для такой должности. Тебе нужно время, нужно повзрослеть, набраться опыта. Нарастить шкурку.
— Я никогда не научусь…
— Научишься. Доживешь до моего возраста и научишься.
Это очень опасно. Вот так стоять в обнимку с Асадовым в полной тишине, когда сердце ухает в груди как гидропресс. Когда его запах будоражит даже смешавшись с запахом гари и пота. Когда его хриплый голос выбивает из-под ног почву.
Чувствую, что тону в этом коконе. Из последних сил пробую высвободиться, но получается освободить только руки. Асадов объятия не разжимает, наоборот, только усиливает хватку.
Теперь мне их некуда деть. И как я мысленно ни ругаю себя, мои руки сами тянутся и несмело обвивают его талию.
Все. Я пропала.
Опять попалась как рыба на крючок.
«Алена, очнись. Артем совсем не тот, каким ты его представляешь. Он холодный, расчетливый и эгоистичный. Он не просто богатый, а богатый до безумия. Вы как две планеты из разных галактик. Ты всего лишь обслуживающий персонал. А еще Артем женат. И если по какой-то причине он не желает, чтобы его брачная ночь прошла в этом отеле, ты тут точно ни при чем…»
Но уговаривать получается плохо, и я решаюсь. Я посмотрю ему в глаза. Думаю, мое лицо достаточно вытерлось о его мокрую рубашку, чтобы копоть помешала Артему меня узнать.
Поднимаю голову, одновременно раздается треск, и на всем этаже гаснет свет.
— Коротнуло, — хрипло говорит Артем, и я вздрагиваю. Как и он.
Интересно, о чем он? Об электричестве или?.. Я слишком сильно прижата к нему, чтобы не чувствовать, как его коротит. Точно как и меня.
— Значит, у тебя не от мужа фамилия? — спрашивает Асадов вполголоса. Сглатываю и мотаю головой.
— Я не была замужем.
— Тогда откуда ты? Ты ведь приезжая, я по акценту слышу. Землячка?
— Да, я из столицы… — киваю и шепчу еле слышно.
— А сюда как попала?
— Учиться приехала. По программе. Обмен студентами.
— Ясно, я так и думал. Вот откуда берутся такие кадры.
Руки Асадова начинают двигаться. Он гладит мои волосы и говорит все с той же убийственной хрипотцой:
— Ты умненькая талантливая девочка. Плохая девочка, — даже в темноте я чувствую, как он улыбается. — У тебя все получится, Лена.
И меня отпускает. Отпускает дикое напряжение, страх, отчаяние. В голове проясняется, и я чувствую безграничную признательность к этому мужчине.
— Учиться было легко, — шепчу, прижавшись щекой к его груди, — а здесь такое чувство, будто я на каждом шагу спотыкаюсь.
— Перфекционизм хорош в некоторых дозах. Тебе надо учиться перестраиваться.
— Как? — поднимаю голову.
— Делегировать полномочия, — он смотрит на меня, я в темноте знаю, что смотрит.
— Я не умею, — безнадежно качаю головой, — мне кажется, что никто не сделает лучше меня.
— Тебе надо сменить приоритеты. Работа не главное, — тон Асадова становится холоднее, — у тебя есть то, что намного важнее отеля. Вот те три зефирки.
Замираю. Он правда это сказал? Миланка тоже назвала себя и сестричек зефирками.
— Они бусинки, — шепчу потрясенно.
— Бусинки, — повторяет Артем и снова улыбается в темноте. Он с таким теплом говорит о моих девочках…
Или все-таки наших?
Так странно обсуждать своих детей с их отцом. Я никогда не думала, что это так волнительно. И приятно…
— Самое важное — близкие люди, — продолжает говорить Артем. — Я это понял, когда не стало отца. Уже пять лет прошло, а мне до сих пор его не хватает.
— Мне тоже, — говорю тихо, — мне тоже не хватает моего папы.