– Руки. Несколько глотков удобнее сделать из запястья. Не красней. Это естественный испуг. Мне не обидно. Ты согласился переночевать у меня, а это знак доверия.
– А выбор был?
– Конечно. Мог бы попроситься к Стамисам. Мун бы не отказал. Мог действительно до утра просидеть в трактире, взял бы на несколько грошей вина, и никто б тебя не выгнал. Ты мне не веришь, и, в общем, правильно. Значит, и Глассу не веришь.
– Он что-то вроде тайного агента?
– Не что-то вроде, а тайный агент. И хоть бы короны, а то… Он может тебя проверить пару раз. Ты уж лучше дай себя побить, что ли. Мне кажется, ты не хочешь делать карьеру убийцы.
– А откуда…
Гай усмехнулся.
– Мы знаем всех потенциально опасных людей в городе. Чтобы не повторились события семнадцатилетней давности. Ты же не думаешь, что тогда было стихийное народное возмущение.
Дан бы еще так думал, как же… или какой-то другой русский…
Выглядят почти как люди. Едят то же, что люди. А метаболизм такой, что нуждаются в приеме гемоглобина перорально. Свеженького.
– Гай, а кровь вам нужна или просто вкусно?
– Нужна. Оставь вампира без свежей человеческой крови на месяц – получишь убийцу. На полгода – получишь чудовище. Человеку трудно представить себе наш голод. Нас поэтому не заключают в крепость. Крепко бьют или ставят под солнце… потом в постели пару месяцев можно провести, пока ожоги заживут.
– Потому ты со мной и возишься.
– Потому.
– Но я же не здешний, просто не знал.
Гай присел на подоконник, уставленный цветочными горшками.
– Ты и сейчас можешь пойти и донести. Оклеветать вампира человек не может: тот же Гласс проверит правдивость обвинения. И я получу солнечный день. Я от этого не умру. Но болеть буду сильно.
Дан смутился.
– Но ты мне ничего не сделал.
– Собирался. Нам, конечно, нельзя пить вашу кровь, но не пойман – не пил. Так и сосуществуем. Принимая друг друга. Кстати, укус вампира даже полезен. Повышает сопротивляемость болезням. К тому же не больно. Знаешь, у матери была подруга, человек, так она позволяла иногда немного попить. Втихомолку. Конечно, люди бы ее не поняли.
– Знаешь, мы все-таки не бурдюки с питательной смесью. Ты рассуждаешь с позиции клопа. Только что говорящего.
– А с какой позиции рассуждает свинья, которую ты вчера ел?
– Свинья неразумна!
– Откуда ты знаешь? Что есть признак разумности? Умение говорить и что-то делать руками? Русалки не говорят и домов не строят, но все признают их разумность.
– Русалки? – протянул Дан растерянно. – А драконы?
– Эти говорят. Если хотят. Даже договор имеют с людьми. Отписка. Позволяют людям себя кормить, а взамен не трогают. И это не худший договор, потому что десяток драконов – это то же самое, что полторы тысячи вампиров. Если не хуже.
– Ты не любишь драконов.
– Они нас тоже.
– Почему?
– Потому же, почему мы не любим эльфов. Невкусно. Несварение желудка.
– Драконы едят людей?
– Они едят все, что движется. Люди кормят их бараниной. Одному дракону нужно две-три овцы в неделю. Накладно. Зато без жертв. Хочешь кофе?
Хотел ли Дан кофе! Кофе ему не хватало больше, чем всего остального. Он не был кофеманом – три-четыре чашки в день; но без кофе… ну вот как вампир без крови. На сторожевых драконов кидается.
Кофе был хорош. С пенкой холодных сливок и кусочком сахара. Дан, только что не мурлыча, выпил две большие чашки. Гай понимающе улыбнулся.
– В заведениях для вампиров всегда есть кофе. А люди его не любят.
– Мне странно.
– Что?
– Что ты не человек.
– И тем не менее я не человек, – пожал плечами Гай. – Смотри.
Он взял нож, которым только что резал хлеб, и располосовал себе ладонь. Дан даже вздрогнуть не успел. Кровь была красная, но тут же, шипя, начала испаряться, а рана – исчезать.
– Реакция с кислородом, – прокомментировал Гай. – В кислородной среде мы практически неуязвимы. Все. И мне не больно. Наши нервные окончания реагируют на серебро и ультрафиолет.
Вошла пара. Немолодая дама с крайне интеллигентным лицом и черноволосый пожилой джентльмен. Оба – с терракотовыми глазами. Мама с папой. И получасовые выражения признательности за благородное поведение, так редко встречающееся среди людей. Дан не знал куда деваться, поэтому засобирался домой. Домой… в казарму, что ли?
– Ты можешь жить у нас, – предложила мама. – Спишут на странности пришельца. Я буду рада.
Дану стало заранее тошно при мысли о сцене, которую ему непременно закатит милая тезка… которой, кстати, девятнадцать лет, по средневековью в самый раз. Средневековью? Где в ходу словечки «эквивалентный обмен», «потенциально опасный», «ультрафиолет» и даже, кажется, «иммунитет». Интересно все же, из разных миров появляются пришельцы или только с матушки-Земли? И куда уходят скупленные «диковинки» и одежда?
Ему велели приходить, и вообще если что не стесняться. Каждый вампир ему поможет, Правда, могут и укусить, но совсем чуточку, он даже не запомнит. Обнадеженный славной перспективой и совершенно обалдевший Дан плелся по улицам, погруженный в себя выше ушей. Никто не обращал на него внимания. Даже на не так чтоб мастерски заштопанные штаны. Мало было попасть в другой мир, надо еще стать пешкой в чужой игре, и кто играет, Гласс или Лит, большой вопрос. Нутро говорит, что Гласс, а нутру противоречит умение вампиров манипулировать сознанием…
Дан остановился у витрины со всякими дамскими фитюльками. Сухой нос ткнулся ему в ладонь, и Дан автоматически погладил, далеко не сразу сообразив, что под пальцами вовсе не мягкая собачья шерсть. Он гладил крокодилью морду сторожевого дракона. Морда закатывала красноватые глаза и шумно дышала. Толпа наоборот затаила дыхание. Дан юркнул внутрь лавки, игнорируя обиженный свист. Подарок Дане он выбирал обстоятельно, мощно, но холодно, без азарта, торговался, снискал уважение и бесплатное приложение: красивую коробочку, в которую упаковали брошку в виде эмалевого трилистника с сверкающим, прямо как алмаз, камнем посередке. Дан заплатил корону и две сотки и осторожно выглянул. Толпы не было: рассосалась не без помощи стражи. Дракон засвистел, натянул поводок и с неумолимостью парового катка затопотал к Дану, без напряга волоча за собой обоих стражников.
– Я не виноват, – жалобно сказал Дан. – Я не знал, что их нельзя гладить.
Совершенно по-собачьи дракон подбросил носом Данову руку и засвистел. Стражник почесал пышнющие усы.
– Не то чтоб нельзя, – пробасил он, – вот не видал никогда. Он, тварюка, и кормящую руку цапнуть может, а тут гляди ж ты – ластится, ровно кошка. Это не ты на нем верхом катался?
Дан повесил голову. Дракон зато задрал свою и лизнул его в нос слегка раздвоенным языком.
– Мама, – проинформировал второй стражник и только потом изумленно выкатил глаза. Кое-как отделавшись от троицы, Дан направился к Стамисам. Нога не болела. Совсем. Чем же намазал рану кровосос Гай? А швы надо снимать. Завтра. Или сегодня? В голове путалось. Дан исследовал запястья, даже браслет сдвинул – нет, следов укуса не обнаружилось.
Даны не было – ушла на рынок, а Мун был выходной и требовательно заявил, что хочет поговорить. Дан честно рассказал обо всем. Даже о подарке. Можно?