Сцена прощания с драконом вышла душераздирающей, стражники даже свирепеть начали. С трудом отделавшись от любвеобильной твари, Дан подумал: «А он даже симпатичный» – и подхватил несчастного Гая. Своего вампира.
Общественного транспорта здесь не было в принципе, только личный и исключительно гужевой. Велосипед изобрести, что ли? Или хотя бы скейт. Гай был очень легкий. Аномально легкий, килограммов сорок, так что Дан просто перекинул его через плечо и так дотащил до дома, а уж там за него принялась мамочка. Папочка принялся за Дана, мрачнея с каждым ответом. Три раза уточнил, не ошибся ли Дан в том, что защиту признали правомерной. «Четверо на одного!» – возмутился Дан. «Четыре человека на одного вампира». – уточнил папа. «Вы хотите сказать…» – «Я хочу сказать, что силы были неравны. Людей маловато». – «Но они вооружены». – «Гай тоже вооружен». – «Но он же был ранен! Серебром!» – «Ах, так он убил послеэтого? Тогда и в самом деле…»
Мама, оказав сыну первую и вторую помощь, заставила Дана раздеться и вымыться и всю одежду, включая трусы, забрала, и Дан, вылезши из большого чана, стыдливо прикрывался руками, пока папа не принес ему роскошный халат с вышитыми золотом драконами. Тетка Даша умерла бы от восторга.
На этот раз диван достался Дану. Пружины в бока не впивались. Было вполне удобно.
– Спасибо, Дан. Ты спас мне жизнь. Не бормочи. Если бы не болт… – Он поморщился. – Я не справился бы с ними. Я снова тебе должен.
– Вернешь при случае, – буркнул Дан. – Тебе больно было так, что я смотреть не мог.
– Лицо менялось? – усмехнулся Гай. – Я пытался трансформироваться, а серебро мешало. Ну и, конечно, больно. Очень.
– Чем ты его? Странное оружие.
– Странное оружие? – Он высунул из-под одеяла девичьи изящные руки. – Тебе видно оттуда? Подойди. И не стесняйся, я предпочитаю девушек, к тому же своей расы.
Дан подшлепал босыми ногами к кровати и сел на краешек. Гай взмахнул рукой и остановил ее в сантиметре у носа Дана. Ого. Это не у дракона ножи вместо когтей.
– Я вампир, Дан, – тихо сказал Гай, – из рода Литов, высших вампиров, способных к трансформации. Я кажусь тебе человеком, но я нечеловек.
– Это что-то меняет?
– Ты дурак. Нет. Ты чужак. Мы не абсолютное зло, как думает твоя подруга, но мы…
– Мне не надо было вмешиваться? – перебил Дан. – Тогда заткнись, пожалуйста. И спи. Больно?
– Больно, – вздохнул Гай. – Хорошо, стражник сразу болт выдернул, а то хуже было бы.
– Долго проболеешь?
– Дней десять. Пожил бы ты у нас, Дан. Или еще у кого-то из наших. Как бы эти не начали мстить тебе.
– Потом поговорим. Спи.
– Спать сегодня не получится. Серебро все-таки.
– Бодрит? – усмехнулся Дан и начал рассказывать Гаю все истории о вампирах, какие когда-либо слышал: от народных сказок про упырей до симпатичного Региса, придуманного Сапковским, от «Дракулы» до «Блейда» и «Ван-Хельсинга», включая «От заката до рассвета» и сериал про весьма благородных вампиров и подлых оборотней.
Гай даже устал смеяться. Особенно его веселил чеснок как средство борьбы с вампирами, осиновый кол как орудие убийства и святая вода. Насчет воды они поспорили даже: Дан объяснял, что в ней выдерживают серебряные вещи, а Гай уверял, что концентрация столь мала, что вызвать сможет разве что неприятные ощущения, но не ожоги и тем более не сквозные дыры.
Дан спал тоже плохо. Гай, забываясь сном, начинал стонать, и просыпались оба, потом Дан засыпал, Гай – нет, а потом все начиналось заново. В итоге продрых Дан до обеда. Около дивана обнаружилась одежда его размера, но заметно другого качества. Ладно, предположил он, от крови отстирать не удалось, но башмаки-то! Отдельно лежали мешочек с Дановыми документами и швейцарский ножик. Гай спал. Даже при плотно закрытых шторах было видно, как он бледен. На повязке проступили обширные пятна крови. Дан на цыпочках вышел из комнаты, был пойман родителями и обильно накормлен и напоен кофе со сливками. А потом началось непотребство. Папа вдруг прижал какую-то хреновину к тыльной стороне левой кисти Дана, и было это то ли так холодно, словно жидким азотом полили, то ли так горячо, словно полили плазмой, но Дан заорал и попробовал руку выдернуть. Если слон наступит, тоже можно попробовать. С тем же эффектом. Пытка продолжалась невыносимо долго – секунд пять. Потом слон убрал ногу, и Дан увидел на своей вовсе не смуглой коже сияющий голубой знак – точную копию мерседесовского значка. Сияние, правда, тут же начало гаснуть и в следующие пять секунд исчезло без остатка. Дан пошевелил пальцами и гневно воззрился на вампиров.
– Что там, мама? – крикнул сверху Гай. – Вы Дана покусали?
Мамочка поспешила на зов, а папочка объяснил:
– Теперь тебя никогда не тронет ни один вампир. Может быть, ни один вервольф. А люди никогда не увидят этого знака, и никакая магия им не поможет.
– Я не просил!
– Естественно. Ты и не знал. И отказался бы, если б я тебя предупредил. Но ты не знаешь здешней жизни. Хуже не будет. Более того, ты можешь обратиться за помощью к любому вампиру. И любой вампир тебе поможет, даже если ты не попросишь, но будешь заведомо нуждаться в помощи. Это было больно, я понимаю, но оно того стоило. И ты рано или поздно это оценишь.
Дан не стал спорить – какой смысл, если уже сделано? И в позу вставать да дверями хлопать тоже не стал. Надо же, то годы растительного существования, включая борьбу за жизнь посредством сажания картошки на заброшенных колхозных полях, и тут за две недели – две драки, если же считать первую встречу с Гаем, то и три, оседлывание сторожевика, имеющее тяжелые последствия в виде публичного драконьего обожания, да еще этот Фин Гласс… Некогда о смысле жизни и проблемах мироздания подумать!
Итак, появились – допустим! – друзья и защитники со специфическим строением челюстей. Это плюс. Появились и враги в виде «истребителей» этих самых защитничков. И если защитника из толпы вычленить еще можно, то вот врага – никак. Вряд ли их было всего четверо. И вряд ли стражники не поговорят в казармах, а черноглазый дознаватель дома с женой или в трактире с друзьями. Слухи распространяются надежнее и быстрее любого компьютерного вируса, так что очень возможно, что соратники «истребителей» о его подвигах уже осведомлены. Он ведь повышенной регенерацией не страдает, ему простого железного болта в спину хватит, чтоб у некоего мага начисто пропал шанс произвести обратный эквивалентный обмен. Значит – что? Сваливать? Боже мой, куда? Здесь хоть жрать дают, а в другом месте ему что делать, банковскому клерку и хакеру-любителю, ничего полезного не умеющему? А здесь? От любой тени шарахаться? Или во искупление вины вступить в ряды «истребителей»? Или попросить взаймы веревку и кусок мыла и тем самым решить все проблемы?
Рука папы-вампира, холодная даже через жилет и рубашку, легла ему на плечо, а голос его же без всякой проникновенности констатировал:
– Ты теперь не один.
Без пафоса сказано, искренне, однако что это меняет? И поднимутся вампиры единым фронтом супротив вражин-истребителей, вычислят тайную штаб-квартиру, напьются кровушки, причем в самом что ни на есть прямейшем смысле – и дальше-то что? Резня начнется из серии «бей кровососов»? Или из серии «полторы тыщи вампиров могут опустошить»?
Стоп. Прекратить истерику, товарищ младший сержант, заткнись, Данила, короче говоря. Надо было послушаться «истребителей» и скромно отойти в сторонку, покуда они Гая режут. Кто ему Гай? Не друг, не брат, даже не соплеменник. Ну а раз не отошел (даже вампиров нехорошо резать в пропорции один к четырем), то и заткнись, сделано. А как, интересно, реагирует на этакие казусы общественное мнение, не обработанное СМИ? Если по Новосибирску проходил слух, что скины побили (или даже убили – но таких слухов Дан не помнил) азера, народ пожимал плечами. Если азеру удавалось от скинов удрать, качали головами: «Шустрый». Если удавалось отмахаться, одобрительно крякали, потому что мужество всегда уважаемо. А если азеру помогал русский Ваня, вспоминали об интернациональной солидарности. Но в общем – плевали во всех случаях. Возможно, из-за малочисленности скинов в хоть и большом, но провинциальном городе.