– Ты удивительный человек, Дан, – сообщил Гай. – А скорее, в тебе два человека. Один мне нравится. Он пожалел вампира, любит кофе и трудно переживает унижение. Второго я побаиваюсь. Он спасает вампира, оседлывает дракона и доводит до визга придворного мечника. Это очень… непривычно, Дан.
Да уж… Сам бы привык, да пока не выходит. Лазарь, ты есть? Я тебя не выдумал, спасатель мира? Но никогда ж не мечтал. Клерком быть не мечтал, но и суперменом тоже, потому что одно для мечты примитивно, а второе – несерьезно. И чего он вдруг вылез? Ведь Дан, даже когда у него в темном переулке прикурить просили, всегда шел на компромисс, если просители не наглели. А наглели, так тоже вполне хватало бойцовского мастерства, чтоб навешать паре оболтусов. Дан не был Брюсом Ли. Не был не то что лучшим в их маленькой школе для своих, даже, пожалуй, средним, не был. Но «свои» собирались в подвальчике для удовольствия, а не чтоб разноцветные пояса зарабатывать. Дан там своим-то стал через два года, а до того его просто терпели как друга Сашки.
Когда он наконец добрался до меча, что-то уже свербело внутри, и если бы умница Гай его состояние не понял, то Дан бы забыл о вежливости. Меч терпеливо ждал. Примерка прошла удачно: наряд пришелся клинку и по вкусу, и по размеру.
– Гай, а ты сможешь эти побрякушки продать? Меня ведь надуют.
– Если ты пойдешь к ювелиру-вампиру, то нет, – зевнул Гай, покосившись на его руку, где вроде как голубел в некоем диапазоне мерседесовский значок. – Часть камешков оставь… на черный день.
– У вас?
– Лучше в банке. Вклады страхуются.
– А можно твоей маме солнечник подарить?
Гай расхохотался:
– Еще в серебро оправь! Он не зря так называется. Нет уж, что угодно, только не солнечник. Лучше уж кровавик.
– Ну кровавик. Ты лучше знаешь, что ей понравится.
– А Дане подари солнечник, – посоветовал Гай, – тогда весь город точно решит, что ты хочешь на ней жениться.
– Дана мне нравится, – проворчал Дан, – но не настолько. Я хочу ее как-то отблагодарить. Сделать приятное. И Муна тоже.
– Муну подари лазурь. Самый мужской камень. И все равно тебе оставшегося хватит на всю жизнь.
– А тебе?
Гай вдруг стал очень серьезным.
– Мне ничего не дари, пожалуйста. Ты спас меня, помнишь?
Дан кивнул. Не хочет – не надо. По-мужски. По-дружески. Ошизеть: мало попасть в другой мир, мало влюбиться в катану, да еще взаимно, мало дракону, словно кошке, горлышко чесать – нет, надо еще подружиться с вампиром. Пикантная подробность – с вампиром, который знаком со вкусом его крови. А еще страннее – решить, что подружился. После армии Дан словом «друг» не бросался. Был Сашка – прежде всего Сашка. Олигарх – это уже другое.
– А у тебя есть друзья, Гай? Или у вампиров настолько иная мораль, что в ней нет места дружбе?
– Есть. То есть место. А друзей у меня нет.
– Это нормально? Ты прости, что я такие вопросы задаю…
– Нечего прощать. Это не очень нормально. Но с друзьями у меня как-то не складывается. У нас есть своя иерархия, хотя и более естественная, чем у людей, потому что зависит от наших возможностей. В общем, в моем положении довольно трудно отличить дружеские чувства от подхалимажа. Я – высший вампир, Дан.
– Способный к трансформации, это я помню. Ты, получается, своего рода… герцогиня?
– Своего рода, – засмеялся Гай. – Я самый завидный жених не только в этом городе. А у тебя были друзья?
Наверное, целый час Дан рассказывал ему о друзьях, о том, как их становилось все меньше, пока не остался один Витька. Меч в это время лежал на коленях.
– А мама права, – невпопад заметил Гай, – тебя надо показать Гаркелю. Не спрашивай почему, я не могу тебе сказать. Гаркель видит многое, чего не видим мы… Связи, например.
– Вампир-маг?
Гай испугался. Проболтался? Страшная вампирская тайна? Может, им не положено иметь магов, может, этого не знают люди. Ну так и не узнают, по крайней мере от Дана. Гай подумал о том же и успокоился.
* * *
Он последовал всем дельным советам. Подарил маме и папе Литам по кровавику, сильно похожему на рубин, Муну – лазурь, которую Дан бы назвал сапфиром, Дане – солнечник, выставил угощение солдатам, сдал несколько камешков, оставшихся от продажи большинства, и чертову уйму денег в два солидных банка, один из которых держал вампир, зарегистрировал в магистратуре меч и таскал его с собой с превеликим удовольствием. Но бегать от гипотетической опасности не стал, а снял себе чистую комнату в одном из трактиров с короной. И накормил Шарика морковным пирогом.
Он спокойно ходил по темным улицам. Истребителей вампиров вроде бы временно истребили, а сынки не нападали на мужчин, вооруженных всерьез. То есть мечом. Дан очень быстро перестал чувствовать себя нелепым с катаной на поясе. Кинжал он оставлял дома – вот и дом появился! – а расстаться с мечом не мог. Не хотелось оставлять его скучать.
Называть катану именем прежнего владельца Дан раздумал. Сволочной был мужик, если разобраться. Чуть что – за меч хватался. Использовал такое оружие для убийства – ведь не окажись на пути клинка живота Гая, знакомство меча и Дана было бы очень кратким, и ему это очень не нравилось. Им.Катане – тоже. А что? Мы в психушке или где? В психушке возможно все, в том числе душа у холодного оружия.
В один прекрасный момент Дан вдруг понял, что начал привыкать. Это бы ладно, он, чай, не нервная барышня, а мужик тридцати лет, способный адаптироваться к обстоятельствам. Ну делов-то – мыться не в душе, а в тазике по частям, не писсуаром пользоваться, а ночным горшком с крышкой, как у бабули в Закаменке. У нее и бани не было, так что именно в тазике и именно горшок. А потом внучек дорос до ведра в сенках, причем без крышки.
Быт Дана вообще не пугал. Зато пугало другое: этот мир начинал ему нравиться, несмотря на поротую задницу. Опасности? В этом, во-первых, есть своя прелесть, а во-вторых, законы внешнего города не только были просты и понятны, но и неукоснительно соблюдаемы властью, а значит, порядка было в сто раз больше, чем в Новосибирске. Стражник и помыслить не мог принять взятку: дознаватель мигом бы это понял. На адвокатов здесь не тратились, впрочем, и на прокуроров тоже. Обвинение мог предъявить кто угодно. Даже Дан, формально не являвшийся подданным короны. Возводить напраслину было себе дороже: опять же дознаватель легко определял клевету и ошибку. За ошибку штрафовали. За клевету нещадно пороли и тоже штрафовали, но так круто, что дешевле было не клеветать. За мелкие провинности были мелкие наказания типа общественных работ или небольшой порки, за серьезные преступления либо быстро вешали, либо долго колесовали – не только у герцогини имелась коллекция орудий казни и пыток. Где-то посередке были каторга и тюрьма.
Публичность наказания Дана тоже не пугала. Не нравится – ну и не смотри. А нравится – у всех свой вкус, кому ужастики в телевизоре, кому дрыгающий ногами разбойник в петле. Однажды он видел вампира, выставленного на солнце, и искренне порадовался, что не стал сдавать Гая страже. Тело бедняги покрывали ожоги, вроде не страшные, зато много, а если учесть, что еще и заживают плохо, то кровососа и вовсе было жаль. Дан ему напиться дал. Не возбранялось.
Всего за три месяца Дан стал неотличим от аборигена. Он и изначально не особо выделялся, а уж теперь и подавно. Волосы отросли, что тоже соответствовало местной моде. Лицо загорело, хотя и не так чтобы. Меч с удовольствием грелся в ножнах у бедра и никак не подбивал Дана к смертоубийству. Ему хватало упражнений, которые Дан проделывал на заднем дворе трактира – с разрешения хозяина, конечно. Мускулы легко вспомнили знакомые движение, а если что забыли основательно, катана напоминала.
Дан беззастенчиво кормился за счет Гильдии магов и за пособием ходил. А там его поздравили с материальным благополучием и вручили положенные пять корон. Без единого намека, что, мол, мог бы и сам… Дан свое нынешнее благосостояние не заработал, так получил, а вот если бы вкалывал где за пару корон – то пособие бы отняли. Класс!