Вислинг устало кивает. До него начинает доходить положение дел. Желудок его сжимается, рот заполняется желчью.
— В углу есть ведро, — говорит дежурный, которому известны эти симптомы.
Вислинг успевает подбежать к ведру, и его рвет.
Рано утром их выводят из камер и защелкивают наручники на заведенных за спину руках.
Грузовик полон заключенными, они сидят на скамьях поперек кузова. Двое грузных полицейских вермахта с автоматами наготове взбираются на задний борт. При малейшем шевелении среди заключенных они орут.
В трибунале люфтваффе в Темпельхофе они забирают трех летчиков и солдата-зенитчика. По ткани мундиров видно, что летчики — офицеры. Их награды и погоны сорваны.
Они едут по Берлину мимо Плётцензее, где государственный палач ежедневно занят у своей гильотины.
Грузовик с громыханием едет по Александерплатц. Штаб-квартира полиции почернела от дыма.
В эсэсовских казармах на Гросс-Лихтерфельде они забирают двух приговоренных офицеров-эсэсовцев.
— А ну, пошевеливайтесь! Мы спешим! — орут полицейские вермахта, помогая им подняться ударами прикладов.
Заключенные тоскливо смотрят на полные прохожих улицы. Из-за угла выезжает трамвай. Его звонок кажется музыкой свободы.
— Куда нас везут? — шепотом спрашивает оберcт Фрик сидящего рядом заключенного, разжалованного морского офицера.
— Заткнись, свинья, — орет от заднего бора полицейский, — а то я вобью зубы тебе в глотку!
И заносит автомат так, словно готов немедленно исполнить свою угрозу.
Грузовик трясет на неровной мостовой. Обгорелые развалины усмехаются дождевым тучам. Некоторые еще дымятся после ночных пожаров. Повсюду выкапывают трупы из заваленных подвалов.
До зубов вооруженные патрули СС крадутся по закопченным улицам, высматривая мародеров. Если кого схватят, участь его решается быстро. Веревки у эсэсовцев есть, а фонарных столбов в Берлине множество.
Группа женщин у мясной лавки с любопытством смотрит вслед грузовику, который сворачивает к тротуару, объезжая воронку от бомбы посреди дороги.
Полицейским вермахта на заднем борту эта поездка как будто нравится. Сопровождение заключенных считается легкой обязанностью. Это обычный наряд, такой же, как обучение новобранцев, доставка боеприпасов или обмундирования и снаряжения. Некоторые годами несут охрану возле штабов, казарм, вокзалов и аэродромов. Множество солдат, пехотинцев, артиллеристов, танкистов сражается на фронте. Стреляют, убивают, лишают жизни тем или иным способом. Полицейские вермахта сопровождают заключенных. Это гораздо приятнее, чем воевать в грязных траншеях.
Обер-лейтенант Вислинг наблюдает за ними, полуприкрыв глаза. Он снова думает о побеге. Было бы нетрудно сбросить этих толстых, самодовольных полицейских через задний борт и бежать со всех ног, но проблема заключается в том, чтобы добраться туда. Нужно перебраться через три скамьи. Заключенные сидят тесно, и полицейские застрелят его, не испытывая угрызений совести, раньше, чем он доберется до первой. Он решает проползти между ногами других заключенных и начинает сползать на дно кузова. Сосед сразу же понимает замысел Вислинга и прикрывает его, но ползти, когда руки в оковах за спиной, труднее, чем представлялось. Он добирается только до второй скамьи, когда грузовик сворачивает в зарешеченные ворота казарм пехотного полка «Великая Германия». Казармы превратили в военную тюрьму, потому что все тюрьмы переполнены. Хотя по количеству тюрем Германия уступает только России, сейчас их не хватает. Но поскольку катастрофически не хватает и новобранцев, у властей есть возможность использовать пустые казармы для этой цели. Нет ничего невозможного для Бога и германской нации.
Грузовик резко останавливается, заключенные падают со скамей. Это спасает Вислинга от разоблачения. Он чуть не плачет от разочарования, когда другие заключенные помогают ему подняться.
— Вылезайте, мерзавцы, — кричат полицейские, зверски колотя их прикладами автоматов. — Поживее, ублюдки! Вы что, в доме отдыха?
Повсюду крики и вопли, угрозы и брань. Охранники прежде всего должны быть жестоки с заключенными. Иначе приятная жизнь в казармах может скоро окончиться. Только заключенные не понимают этого, но они отребье Третьего рейха.
Заключенные бегут по плацу, позвякивая оковами. Из-под их ног поднимается пыль.
— Живее, живее, раз-два, раз-два! — орет фельдфебель полиции вермахта, колотя длинной палкой ближайших заключенных.
Несколько старых рядовых с любопытством смотрят в открытые окна. Нового в этом зрелище ничего нет, но все же может произойти что-то необычное. Оберcт Фрик падает ничком и разбивает лицо о землю плаца; удержаться от падения он не может, так как руки за спиной в оковах, но пинки и удары прикладами быстро поднимают его. Заключенный в немецкой военной тюрьме удивительно быстро приучается подниматься на ноги без помощи рук. Окриками и бранью арестантов гонят вокруг плаца. Еще один из них падает ничком и разбивает лоб об острый камень. Из глубокой раны по лицу его течет кровь.