— Помню их до сих пор, — сказал Нили.
— Я тоже. А еще помню, как на тренировке он заставлял нас два часа бегать на полусогнутых.
— Да, потому что ты постоянно лажался.
— И мы до тошноты носились по трибуне.
— Таким был Рейк, — буркнул Нили.
— Ты считал годы, и наконец приходило время надеть форму университетской команды. Потом ты становился героем, идолом или заводным болваном — в этом городе иначе и быть не могло. Ты выигрывал, выигрывал… Ты был королем в собственном маленьком мире, а затем — пуфф! — карьера окончена, ты играешь в последний раз. Зрители плачут. Невозможно поверить, но за вашей командой приходит другая. И вас тут же забывают.
— С тех пор прошло много лет.
— Пятнадцать лет, дружище. Я приезжал домой, когда учился в колледже, и никогда не ходил на стадион. Не мог даже ездить мимо школы. И я не встречался с Рейком, не было желания. Однажды летним вечером, перед тем как вернуться в колледж и примерно за месяц до вынужденной отставки Рейка, я взял пивка — сразу шесть, целую упаковку, — взобрался сюда и сидел, перебирая в памяти все наши матчи. Просидел так не один час, будто опять видел нас в игре. Представлял, как мы надираем всех подряд. Хорошее было время. Оно закончилось. Осталась лишь боль, а дни нашей славы давно канули, мелькнули как яркий миг.
— Тем вечером ты ненавидел Рейка?
— Нет, я любил его.
— Это каждый день менялось.
— Для большинства из нас.
— Тебе и теперь больно?
— Нет, больше нет. Когда женился, мы взяли сезонный абонемент, потом вступили в клуб болельщиков. В общем, вели себя как все. С годами я стал обычным болельщиком и бросил корчить героя.
— Ходишь на каждую игру?
Пол показал на сектор слева внизу:
— Банк выкупил эти места.
— Для одной твоей семьи?
— Мона очень плодовита.
— Похоже на то. А как она выглядит?
— Выглядит беременной.
— Собственно, я имел в виду формы…
— Хочешь знать, не расплылась ли она?
— Ну да.
— Нет. Мона ест только латук. Упражняется по два часа в день. Выглядит она отлично и хотела пригласить тебя на обед.
— На латук?
— На что пожелаешь. Можно ей звонить?
— Нет, лучше попозже.
Наступило долгое молчание. К воротам подъехала еще одна машина, пикап. Водитель, человек плотного сложения с густой бородой в потертых джинсах и шапочке из джинсовой ткани, передвигался с явным трудом. Обогнув конечную зону, он прошел по краю беговой дорожки. Ступив на трибуну, человек заметил Нили и Пола, сидевших выше и наблюдавших за каждым его шагом. Кивнув, он поднялся на несколько рядов, сел и замер, уставившись взглядом в поле, неподвижный и бесконечно одинокий. Не сразу вспомнив имя, подходящее внешности, Пол наконец произнес:
— Коротышка Орли. Конец семидесятых.
— Помню его. Самый медленный лайнбэкер в истории, — вспомнил Нили.
— И самый приземистый, пожалуй, на всю конференцию.[1] Отыграл всего год, а лотом бросил, чтобы остаток жизни валить лес.
— Ведь Рейк любил лесорубов, так?
— А мы — нет? Четверо лесорубов в защите — и призовое место на чемпионате конференции обеспечено.
Рядом с первым пикапом остановился второй, и к трибунам направился еще один дюжий джентльмен в джинсовой одежде и шапке. Поздоровавшись с Коротышкой Орли, он сел рядом. Их встреча явно не была запланированной.
— Что-то я его не помню, — разочарованно сказал Пол, не сумевший опознать новоприбывшего.
За три с половиной десятилетия Рейк тренировал сотни мальчишек из Мессины и окрестностей, большинство из которых навсегда уезжали отсюда. Но игравшие у Рейка хорошо знали друг друга. Они состояли в очень небольшом братстве, куда не принимали новых членов.
— Тебе нужно чаще сюда приезжать, — сказал Пол, когда пришла пора нарушить молчание.
— Почему?
— Потому что они рады тебя видеть.
— Может, я не хочу их видеть.
— Почему?
— Не знаю.
— Боишься, вспомнят, как ты не сумел обыграть «Хейсман»?
— Нет, не боюсь.
— Они хорошо это помнят, но ты — часть истории. Да, прошло много лет, и все равно для них ты по-прежнему всеамериканская знаменитость. Загляни в кафе «Ренфроуз» — над кассой у Мэгги и сейчас висит твой огромный портрет. По вторникам я хожу туда завтракать, и всякий раз двое каких-нибудь пережитков прошлого начинают выяснять, кто был лучшим квотербеком Мессины — Нили Крэншоу или Уэлли Уэбб. Уэбб пробивался четыре года, выиграл сорок шесть встреч подряд, никогда не проигрывал — и так далее, и так далее… Но Крэншоу приходилось играть против чернокожих, и те встречи были скоростными и более жесткими. Да, Уэбб оказался мелковат для большого спорта, а Крэншоу подписал контракт с «Теком». Они могут спорить до бесконечности. Нили, тебя все еще любят.
— Спасибо, я смогу через это перешагнуть.
— Да ладно…
— Это из прошлой жизни.
— Хорошо, проехали. Получай удовольствие от воспоминаний.
— Не могу. Там Рейк.
— Тогда почему вернулся?
— Не знаю.
Откуда-то из недр отличного костюма банкира донесся зуммер вызова. Нашарив телефон, Пол сказал:
— Карри.
Пауза.
— Я на поле, с Крэншоу.
Пауза.
— Ну да, он здесь. Честное слово. Хорошо.
Сложив, Пол сунул трубку в карман.
— Звонил Силос, — сказал он. — Я ведь ему говорил, что ты можешь приехать.
Нили с улыбкой покрутил головой, вспомнив Силоса Муни.
— Мы не виделись с тех пор, как окончили школу.
— Если помнишь, он не оканчивал школу.
— Ах да… Я забыл.
— Была одна такая маленькая проблема с полицией. Список 4 «О веществах, не подлежащих свободному обращению». Отец выставил его из дому за месяц до выпускного.
— Теперь вспомнил.
— Несколько недель Силос пожил у Рейка, а потом подался в армию.
— Чем он занимается теперь?
— Ну, скажем так: теперь он точнехонько на середине весьма красочной карьеры. Из армии уволился с оглушительным треском, несколько лет проболтался в море на буровых, потом устал работать, вернулся в Мессину и торговал наркотиками до тех пор, пока не нарвался на выстрел.
— Предположу, что пуля ушла мимо.
— Всего на дюйм, но Силос решил исправиться. Одолжил у меня пять тысяч долларов на покупку обувного магазина старика Франклина и решил, что стал предпринимателем. Сбросил цены на обувь, одновременно удвоил жалованье персоналу и через год обанкротился. Потом продавал места на кладбище, подержанные машины, трейлеры. Какое-то время я ничего о нем не слышал, но однажды Силос явился в банк и вернул деньги, которые задолжал, причем наличными. Сказал, что наконец поймал удачу за хвост.
— В Мессине?
— Ага. Как-то, неизвестно как, он умудрился кинуть старика Джослина, владевшего свалкой металлолома на восточной окраине города, занял его место, привел в порядок склад и устроил в той половине, что выходила на улицу, вполне легальный кузовной бизнес. Живые деньги. Во второй половине склада разместил авторазборку, специализирующуюся в основном на ворованных пикапах. Реально живые деньги.
— Он наверняка не сказал тебе про разборку.
— Нет, даже не намекнул. Но я занимаюсь его банковским счетом — и здесь не бывает секретов. Силос вел дела с бандой автомобильных воров из Каролины, подгонявших ему краденые пикапы. Разбирал машины и продавал их по запчастям. Тут вовсю крутятся наличные, очень большие наличные деньги.
— А что полиция?
— Пока ничего. Хотя рядом с ним нельзя расслабляться. ФБР может в любой момент прийти к Силосу с повесткой. Но я всегда готов.
— Очень похоже на Силоса.
— Он одна большая неприятность. Много пьет, вокруг него вьются женщины, он продает ворованные тачки и выглядит лет на десять старше своего возраста.