– Знаете что... – пытается сказать сержант Рутковски, но сержант Джэксон вовремя закрывает ему рот.
– Да, конечно, – говорит он. – Мы сейчас же приступим к розыску вашей машины. Мы будем держать вас в курсе дела. Всего хорошего.
Полицейские уезжают, а я начинаю искать ключи от своей синей Тойоты. Ключей нигде нет. Мне становится ясно, что похитители пробрались в дом, украли ключи и с их помощью угнали мою машину. Я начинаю думать, стоит ли позвонить жене и рассказать ей о том, что произошло. После недолгого раздумья я прихожу к компромиссному решению: позвонить, но ничего не рассказывать.
Сначала мы обсуждаем школьные успехи наших внуков, потом погоду в Калифорнии, и, наконец, я говорю, как бы мимоходом:
– Дорогая, ты случайно не помнишь, где лежат ключи от Тойоты?
– От какой Тойоты? – спрашивает жена, и в её голосе звучат нотки подозрительности.
– От нашей синей Тойоты.
Жена некоторое время тяжело дышит в трубку.
– Милый, – говорит она с остервенением, – мы продали синюю Тойоту три года назад и купили белую Хонду.
Хорошо, что в этот момент она не видит моего лица. А голос можно подделать. Я говорю, изображая незначительность и безразличие:
– Ну да, – говорю. – Я как раз имел в виду белую Хонду. Это я так, по привычке называю её Тойотой.
Кажется, мне удаётся её обмануть.
– Как бы ты её не называл, ключи лежат в спальне на тумбочке, – говорит жена. – А машину ты хотел поставить перед домом, чтобы не забыть меня встретить, когда я прилечу домой. Ты помнишь об этом?
– А как же! Ты же знаешь, что я ничего не забываю.
Проходит ещё день, и я забываю про двух сержантов и про машину, которая, как выяснилось, принадлежит мне и стоит там, где должна стоять. Я снова просыпаюсь в хорошем настроении, спасибо моей негодной памяти. Но после завтрака я случайно бросаю взгляд в окно и… меня опять бросает в холодный пот. Машины перед домом нет. ŤАга, – соображаю я. – Наверно, я перегнал её в гараж и забыл об этом. Я захожу в гараж, и меня бросает из холода в жар. Гараж пуст.
Следующие два часа я лежу на диване, отупело гляжу в потолок и пытаюсь осмыслить происходящее. Мои бесплодные размышления прерывает телефонный звонок.
– Говорят из отделения полиции, – объявляет знакомый радостный баритон. – У меня для вас хорошая новость: ваша машина нашлась. Она доставлена к нам в отделение. Приметы, правда, не совпадают. Она не синяя, а белая, и не Тойота, а Хонда. Но по документам это ваша машина. Поздравляю.
– Спасибо, – говорю я уныло. – Вообще-то, она не терялась...
– Как это не терялась? – обижено перебивает радостный баритон. – Разве вы не заявляли о её краже?
Я говорю:
– То есть да, конечно, терялась. Но не сразу. Она, вообще-то, как бы сначала нашлась, а уже потом потерялась, понимаете? Не понимаете? Это у меня такой английский язык. Как бы это вам объяснить... Когда я заявлял о краже, я имел в виду синюю Тойоту, которой у меня на самом деле нет.
– Я вас понимаю, – соглашается баритон. – Ваш английский просто великолепен. Гораздо лучше, чем мой польский. Мы немедленно продолжим розыск синей Тойоты.
– Не надо, не надо! – кричу я. – Меня вполне устраивает белая Хонда! И я не поляк. Когда вы привезёте мою машину?
– Боюсь, что сегодня не сможем, – огорчается баритон. – Все в разъезде. Я думаю, что завтра, во второй половине дня. Это ничего?
Я великодушно соглашаюсь:
– Ничего. Я никуда не спешу. Будьте здоровы. Привет сержантам Джонсону и Берковскому.
– Спасибо. У нас, правда, таких нет, но я непременно передам привет всем сержантам.
Я окончательно успокаиваюсь, принимаю свои витамины и ложусь спать с чувством удовлетворения. Все проблемы решены.
Утром меня будит телефонный звонок. Звонит жена.