Мост через реку Кок был продавлен в середине, вода заливала скрученные взрывом в спираль рельсы.
Возле быстрой и чистой, текущей с гор реки Кок мы сделали короткий привал. Чуть ниже по течению ополченцы варили рисовый кулеш, от которого тянуло горьковатым пресным дымком. Чтобы помыться, я ушел еще ниже по берегу, и, когда проходил мимо солдатского табора, оказавшийся там уже знакомый Нгуен Ким Да из Фолу помахал рукой. Он и его ребята приехали разбирать руины, чтобы спасти из техники то, что еще возможно было спасти на апатитовом руднике. Куда там! Китайцы увезли все, что поддавалось демонтажу, — от болтов и гаек до оцинкованных кровельных листов и металлических стропил. Увезли даже мешки, приготовленные для фосфорных удобрений, и металлическую обшивку взорванного экскаватора.
Камдыонгский апатитовый комбинат играл важную роль в снабжении удобрениями вьетнамского сельского хозяйства. Разрушив его, Пекин снова показал свою бесчеловечную сущность и лицемерие. Ненависть, бессильная ярость клики, развалившей собственную экономику в результате маоистских экспериментов, проявились в этом шаге с вопиющей очевидностью.
На крутом склоне, у развалин фармацевтической фабрики, километрах в четырех от границы, мы встретили необычный обоз. Впрягшись в связанное лыком ярмо по трое-четверо, пожилые мужчины и женщины тянули телеги, на которых, сбившись в кучки, сидели притихшие детишки. Помогли им подтолкнуть повозки наверх. Отирая пот, сморщенный старичок, оборванный и босой, поблагодарил нас от имени всех.
— Я — Фам Ван Бак, — сказал он.— Член кооперативного предприятия по пошиву готовой одежды, портной. Получаю пенсию как раненый ветеран войны — участник первого, антифранцузского сопротивления. В семье моей семь человек. Мы жили в поселке Коит-хань общины Куангкием. Агрессоры, застав нас врасплох, угнали на китайскую территорию. Возвращаемся впятером, двух старших сыновей — восемнадцатилетнего Хая и двадцатилетнего Хунга — китайцы все еще задерживают…
— Зачем?
— Не знаю…
(Узнали через несколько дней. Китайцы заранее бросали в тюрьмы побольше молодых вьетнамцев, чтобы обменять их на попавших в плен своих. Молодежи им, правда, так и не хватило. Возвращали под видом пленных даже 70-летних стариков. Но об этом — позже.)
В те часы поступали противоречивые сведения о положении в Лаокае, куда мы хотели попасть. Гражданские власти сообщили, что уход китайцев из этого города начался во второй половине дня 13 марта. Ополченцы, отходившие в тыл на отдых, говорили, что в город они вступили 11 марта. Но шло уже 14-е, а о возможности въехать в город пока не было речи.
Позже выяснилось, что противоречий в этих информациях не содержалось. Вьетнамские передовые подразделения действительно проникли в некоторые кварталы Лаокая 11 марта. Им поставили задачу любыми способами срывать работу китайских подрывников, замечать, где ставятся ловушки и закладывается взрывчатка, а также по возможности уничтожать бандитов. Имелись сведения, что китайское командование в общем плане намечало эвакуацию своих сил из Лаокая на 17—18 марта. Начальник пограничного поста номер 2 лейтенант Хуанг Тэ и его бойцы, шедшие буквально по пятам за китайцами, доложили во второй половине дня 14 марта о том, что они вышли к взорванному мосту Коклиеу через реку Красную у места ее слияния с рекой Намти. На другой стороне, в заречье, зажатом между Красной и Намти, начинался Китай.
Я шел к границе вместе с бойцами лейтенанта Хуанг Тэ — солдатами первого класса Нгуен Тхе Лыонгом и By Куанг Лонгом.
Автоматчики, сидевшие в мелких окопчиках, готовились в любую минуту прикрыть огнем продвигавшихся к открытому берегу пограничников. Разведчики из ополченцев перекликались на смеси вьетнамского языка и юньнаньского диалекта.
Лаокай… Тот, кто в нем бывал, не мог не полюбить этот город и его жителей.
И вот теперь, ставший фронтовым, Лаокай лежал передо мной в руинах, над которыми струились дымы догоравших пожарищ. На улице Караванов, примыкающей к Коклиеу, по которой мы пробирались, торчком стояла сорванная с петель дверь, прислоненная к дереву с чадившей кроной. На ней жирно выведенными иероглифами значилось: «Проход запрещен! Стой!»
Двое пограничников и мы вместе с ними двигались вперед. Вот поднялись в рост. Подошли к обрушенному мосту. Никто не стрелял…