Но в тот вечер участники состязались, кто скажет крепче, забористее. Хотя на меня уже несколько раз выразительно посматривал сидевший напротив Андрей Михайлович, я замешкался – и не только из?за душевной изжоги от неприличного состязания в воскурении фимиама, но прежде всего из?за робости впервые попавшего в этот круг человека. Энергичный шепот Александрова вывел меня из оцепенения – время истекало, «выразились» все, кроме меня. Я встал и тоже сказал что?то приличное случаю, в частности нес какую?то чушь о благотворной связи Брежнева с национально?освободительным движением и его выдающихся заслугах по укреплению отношений между развивающимися странами и СССР.
За обеденным столом затрагивались, конечно, и серьезные вопросы. И ошеломляло, как порой произвольно они решаются. Так, однажды заговорили о предстоявших Олимпийских играх в Москве. Кто?то стал напористо доказывать, что это «не ко времени», в стране столько проблем, а придется «выбросить» 4 млрд. рублей и т. п. Рассуждения произвели впечатление на Леонида Ильича, и он удалился к телефону. По возвращении заявил: «Поздно, уже дали обязательство. Игнатий (И. Новиков, зам. председателя Совмина СССР и председатель Оргкомитета по подготовке к Олимпиаде) уже 40 с лишним стран объехал».
Или разговор на лестнице между Брежневым и Капитоновым (шефом организационно?партийного отдела), свидетелем которого я случайно оказался. Капитонов спрашивает, выдвигать ли в состав ЦК членов семьи генсека. Леонид Ильич отвечает вопросом: «А что, члены моей семьи – лишенцы?» На XXIV съезде в состав высших органов КПСС был избран его зять, Ю. Чурбанов, а на следующем, XXV съезде, и сын, Ю. Брежнев.
Не скажу, чтобы общение с Брежневым на бытовом уровне возвышало его в наших глазах, скорее наоборот. И дело даже не в его личных качествах. Живя с большим поэтом в коммунальной квартире, рискуешь слишком большое внимание уделить стоптанным башмакам или неаккуратности в ванной. Так и с большим политиком: само лицезрение его без котурн, в будничной обстановке как бы «раздевает», демифологизирует его, приравнивая к простым смертным…
В Зимнем саду состоялась неспешная читка текста будущему оратору. Он слушал внимательно, настойчиво требовал убрать отдающие преувеличениями определения и обороты. Сделал немало замечаний, раскрывающих его образ мыслей, его настроения, даже его внутренние «нестыковки», если не сказать больше. Человек, который в тщеславии, неуемной тяге ко всякого рода регалиям и наградам добрался до анекдотических высот, в своих замечаниях предостерегал нас от проявлений нескромности. Руководитель, который в соперничестве с Косыгиным помешал проведению экономической реформы, говорит о том, что генсеку не к лицу, «неудобно» слишком глубоко входить в хозяйственные вопросы, «торговаться», ведь «есть какое?то разделение между политической и хозяйственной ролями». Наконец, лидер государства, целиком погруженного в холодную войну и подозревавшегося Западом в агрессивных намерениях, фантазирует о совместном советско?американском обязательстве не только не нападать друг на друга, но и защищать друг друга.
Привожу (по своей записи, а частично по стенограмме) замечания Леонида Ильича, главным образом касающиеся международного раздела. Думается, это любопытный документ времени.
«16 декабря 1975 года
БРЕЖНЕВ. Сразу даем положительную оценку пятилетию, а это нескромно. Нельзя ли начать так: «Товарищи, отчетный период был одним из насыщенных во внутренней деятельности. Наш ЦК, вся партия руководствовались указаниями Владимира Ильича Ленина». И дать цитату. Тогда мы начали бы с Ленина, а то его высказывания у нас где?то запрятаны. В тексте хорошая цитата Ленина.
Мне думается, может быть, нам обойтись без того, что начало мирному сотрудничеству положила Франция. Подумайте над этим. Де Голля нет, и, конечно, это поднимет Жискар д’Эстэна. Мы можем войти в обостренное положение с Марше: он может сказать, что мы поднимаем Жискар д’Эстэна, ничего не говорим о том, что сделали компартия и рабочий класс Франции. Реальность есть реальность.
Началось с одной партии, с Мао, затем Албания, потом Италия, а теперь и Франция – куда же идет дело?
БЛАТОВ. Против значения сотрудничества со страной в целом коммунисты никогда не возражали.
БРЕЖНЕВ. Я в спор не вступаю, но эго документ съезда.