В 10 часов все готово: пневматические матрасы и спальные мешки скатаны, палатка сложена, мешки затянуты, и мы отправляемся в путь, в неизвестное. Куда мы идем? Мы ничего не знаем и строим догадки, каков будет конец: затопленный колодец, сифон, загромождение?
А в голове продолжает мелькать: карабканье вверх, остановка, визирование, записная книжка, карандаш, буссоль. И опять все то же, акробатика, остановка, визирование и т. д.»
Жак Теодор, сильно хромавший и бородатый, как бродяга, первым поднялся на поверхность и в общих чертах набросал мне конфигурацию пропасти, откуда следовало, что наши друзья открыли и обследовали еще четыре грандиозных зала, пока не достигли последнего, конечного тупика, где провели целый день, тщетно отыскивая продолжение. По пути мельком видели, но из-за отсутствия времени и из-за усталости оставили неосмотренными расширения и продолжения залов и примыкающих к ним вестибюлей.
Не надо было большего, чтобы я решил спуститься в пропасть с Мереем и Леви, который на этот раз почти уже свободный от организационных забот мог нас сопровождать и посвятить некоторое время исследованию.
Отряд «Б» (Эпелли) был поэтому сменен отрядом «С», бывшим не чем иным, как частью отряда «А».
Смена произошла на глубине пропасти, где находился телефон и где скопились в живописном беспорядке невероятные груды материалов и продовольствия.
Последовали длительные объяснения и комментарии, бесконечные описания, в общем довольно путаные, потому что некоторые буквально падали от сна. Не было конца поздравлениям и рассказам. Эрто рассказал, как, оставшись один с испанцем Ассенс в залах Лубена и Элизабет Кастере, он заблудился и долго блуждал со своим молодым, совершенно упавшим духом спутником; юношу в нервном припадке пришлось срочно поднять наверх.
Сам Эрто, уже девятый день находившийся в пропасти, был удивителен. Правда, ввалившиеся щеки густо заросли бородой, но он в общем держался изумительно. С тяжелой аккумуляторной батареей через плечо он не переставая продолжал наводить свои громоздкие прожекторы, снимая разные виды пропасти и участников экспедиции в различных положениях.
Я уже не помню, кто рассказал о случае с Янссенсом во время спуска в большом колодце.
Оказалось, что наш товарищ Янссене, опустившись до балкона «80 метров», перешагнул через доску, которую я там вставил во время своего первого спуска, и принялся за какое-то, по-видимому, очень сложное дело, потому что наверху было слышно, как он ворчал и сопел в свою телефонную трубку.
— Что ты говоришь и что ты там делаешь? — спросили сверху.
— Да вот стараюсь спуститься лицом к пустоте.
— А зачем тебе нужно спускаться непременно лицом к пустоте?
— Да потому что так написано на доске.
На самом деле, Лепине, отпиливший доску и придавший ей нужную форму, на одной стороне написал красной краской «Face au vide»[42], чтобы я правильно поместил доску, предназначенную задерживать камни на балконе.
Янссене принял указание по своему адресу и старался следовать ему буквально.
— А историю с мулами, знаете вы ее? — пустился рассказывать еще кто-то.
Оказалось, что, когда Кастере как-то сидел на краю пропасти около лебедки, один из носильщиков сказал ему, что караван мулов, с нетерпением тогда ожидавшийся, уже виден и скоро прибудет в верхний лагерь. Вход в пропасть был связан телефоном с этим лагерем, расположенным выше на склоне горы, и Кастере сейчас же взялся за трубку:
— Алло, алло! Мулов заметили? Разгрузите их немедленно и тотчас пришлите сюда высланные из По новые парашютные ремни.
— Какие мулы? Мы не ждем никаких мулов, — ответил голос.
— Как какие мулы? Ну мулы, вышедшие сегодня из деревни Аретт. И, по-видимому, они уже показались. Вы их не видите?
— Нет, нет, не видим никаких мулов и очень бы удивились, если бы они здесь появились.
— Что за вздор, вы что — с ума сошли? Кто у телефона? — вышел из терпения Кастере.
— Здесь у телефона? Лепине.
Оба аппарата стояли рядом; Кастере в поспешности схватил трубку телефона, проведенного в пропасть, и всеми силами старался убедить Лепине, находившегося на глубине 350 метров, что он должен ждать прибытия обоза мулов.
Как видите, встреча была веселая. Но нужно было подумать о серьезных вещах и расстаться.
Партия «Б» должна была вернуться к дневному свету, а партия «С» снова погрузится в глубины пропасти. Мерей, Леви и я уже начали спускаться по обвальному склону зала Лепине, когда нас окликнули: