— А почему вы, собственно говоря, мне “тыкаете”? Я вам пока еще не сын. Дочку свою этим кормите!
— Коля, — тихо говорит жена, — может, творожку поешь?
— Ешьте сами! — говорю я.
Эта реплика — на уход. Я иду на работу.
День. Большая светлая комната, уставленная столами и чертежными досками. За одним из столов склонился человек. Это опять я. Передо мной груда бумаг. Я составляю графики отпусков, вывожу кривую опозданий и пишу списки лиц, не уплативших профвзносы. Работа эта настолько бессмысленна, что я даже не понимаю, какую сейчас играю роль.
К середине дня я все это заканчиваю и тащу к начальнику. У него в кабинете уже полно бумаг: на столе, на полках, в шкафу. Я сразу чувствую себя в роли Человека, Сдающего Макулатуру.
— Принимайте, — говорю я первую реплику.
— Спасибо, — отвечает начальник.
— Как — спасибо? А талон?
— Какой талон?
— За макулатуру.
Начальник озирается по сторонам и, понизив голос, говорит:
— Голубчик, я понимаю, что это не инженерная работа, но что делать, должен же кто-то этим заниматься.
— Безобразие! Человека с высшим образованием заставляют заниматься какой-то писаниной! До каких пор это будет продолжаться?!
Но это уже внутренний монолог, который я произношу по дороге в отдел. Комната пуста, все ушли обедать. Лишь у моего стола стоит Леночка, студентка пятого курса, проходящая у нас преддипломную практику. Мне предстоит играть роль Консультанта по Проекту. Но когда я вижу ее стройную фигуру и нежные щеки, чуть тронутые загаром, я беру на себя амплуа Героя-Любовника.
— Ну, солнышко, как дела? — спрашиваю я. — Почему такие грустные глазки? Устала?..
— Немножко, — говорит она. — Чертила всю ночь.
Я беру ее за руку и смотрю прямо в глаза:
— А, может, тебе отдохнуть день-другой, переключиться на что-нибудь… живое…
Она почему-то краснеет и выдергивает руку.
— Что с вами, Николай Алексеевич?
— Что со мной? Кто это знает? Быть может, небо, что тебя послало. На радость или горе, сам не знаю…
— Я позову кого-нибудь, — испуганно говорит она.
Вот этого делать не надо. Это я знаю точно.
— Постой! Остановись хоть на мгновенье…
Но в этот момент все возвращаются с обеда, и сценка прерывается на самом интересном месте. Я еще долго не могу выйти из образа и весь оставшийся день играю роль Героя-Любовника — с нашими сотрудницами и секретаршей директора Генриеттой Павловной.
Вечер. Та же декорация, что и утром. В окна падает свет уличных фонарей. В комнате полумрак. Посреди комнаты в мягких креслах сидят супруги. Это я и Ольга. Сейчас самое время играть Любящего Мужа, но я с головой ушел в роль Человека, Читающего Газету.
— Кофточку сегодня видела, — робко говорит жена.
— Все больше товаров выпускает наша легкая промышленность, — читаю я вслух.
— Нет не нашу. Венгерскую.
— В этом году в два раза вырос товарооборот стран-участниц СЭВа, — продолжаю я.
— Купить хотела, да денег нет.
— Помощь странам, пострадавшим от землетрясения.
— Коля, — говорит жена, — ты мне не дашь сорок рублей?
Я откладываю газету, и во мне просыпается Председатель Кассы Взаимопомощи.
— Откуда?! Откуда у меня сорок рублей? Я деньги не печатаю!
— Но я же не так много прошу.
— Ну и что? Тебе дай, другой, третьей… Так нам, дорогой товарищ, никаких денег не хватит.
Жена уходит на кухню, и оттуда слышится ее плач. Кажется, я немного пережал. Неудивительно, ведь сегодня было сотое представление этой сцены. Я иду на кухню, чтоб ее успокоить.
— Вот, — всхлипывая, говорит Ольга свою традиционную реплику, — говорила мне мама, чтобы я за тебя не выходила.
Как только я это слышу, я сразу становлюсь Руководителем Группы.
— Между прочим, мы здесь никого не держим. Хотите уходить — скатертью дорога. Другую найдем на ваше место. Помоложе и поспособней.
Я возвращаюсь в комнату и включаю телевизор. Сейчас начнется мой любимый хоккей. Но как только на экране появляются переполненные трцбуны, открывается дверь и входит мальчик лет двенадцати или четырнадцати. Это мой сын. Надо бы взять роль Заботливого Отца, но я не могу. Я занят в эпизоде “Человек у телевизора”.
— Папа, — говорит мальчик, — я тебе одну вещь хочу сказать. Только ты не расстраивайся.
— Чего расстраиваться, — бодро отзываюсь я, не отрываясь от экрана. — Ведь после второго периода счет 3:1 в пользу “Спартака”.
— Пап, ты послушай. Я сегодня подрался на уроке. Это все Валька. Он первый в меня плюнул.