— А вы, Михаил Петрович, вместе с женой ходили на вечеринку?
— Нет, у нее давление накануне поднялось, и она не пошла.
— Понятно. — Я почему-то задумалась над тем, была ли Костикова тоже мертвецки пьяна, но из этических соображений не стала задавать этот компрометирующий вопрос. — Значит, когда фокусы начались, Басмановой уже не было. Это точно?
— Да, — уверенно подтвердил Лева. — Я вызвался помогать артистам, они предложили мне самому выбрать девушку. Хотел Наталью пригласить, она в нашей фирме самая красивая, но не нашел. За столом ее не было. Пришлось с Лидочкой фокус показывать, она тоже симпатичная.
— Во сколько это было?
— В восьмом часу, — ответил Михаил Петрович. — Знаете, я ведь с края стола сидел, недалеко от входа, но не видел, когда Наталья ушла. Она несколько раз курить выходила, но, кажется, всегда возвращалась. Проглядел, значит.
— Может быть, есть другой выход на улицу?
— Есть, — сказал Лева и махнул рукой куда-то за угол. — Здесь машины грузиться подъезжают. Только в тот день все закрыто было: и ворота, и склад.
— Нет, — сказал пожилой кладовщик. — Она могла уйти только через центральный выход, но я этого не заметил, хотя должен был.
— Петрович, значит, ты к Наташке тоже неровно дышал, если следил за ней? — усмехнулся Лева.
— Типун тебе на язык! — возмутился пенсионер и снова ушел за стеллажи.
Оставшись со мной наедине, Лева стал петь дифирамбы насчет того, что я не хуже Натальи Басмановой и нравлюсь ему не меньше, поэтому он хоть сейчас готов на мне жениться.
— Лева, разве вы не знаете, что Наталья Владимировна была замужем? — Мне захотелось несколько остудить сердечный пыл придурковатого кладовщика. — И я…
— А почему ж тогда она одна пришла? — перебил меня Лева. — Всех с супругами приглашали. Вот, я пока не женат, поэтому один был, невесту себе подыскивал. У Петровича жена заболела, это — причина уважительная, чтобы одному прийти. А что же Натальин муж, если он у нее, конечно, был? Почему он не пришел? Не любил ее, наверное? А может, это он ее убил?
— Не болтай лишнего! — возмутился Петрович из-за стеллажей. — Знаешь, кто муж у Натальи Владимировны? Большой человек, а ты его в убийцы записал. Балабол!
— Ну я ж не знал, что она была замужняя. А вы, Татьяна, замужем?
— Лев, вынуждена вас огорчить: я тоже замужем, — не моргнув глазом, соврала я. — И, к сожалению, должна с вами попрощаться. Спасибо за помощь.
Он приоткрыл рот, но так и не успел ничего сказать, потому что я быстро развернулась и вышла со склада. «Ну и контингент здесь! Теперь я понимаю Андрея Георгиевича. Пожалуй, на его месте я бы тоже не пошла на эту вечеринку. Да еще фокусы какие-то! Бананы вместо апельсинов, и люди незаметно исчезают. Одним словом, дурдом!» С этими мыслями я дошла до вахтерши.
— Пришел Глеб Романович, — заговорщицким тоном сообщила пожилая охранница, на которую мои красные корочки возымели просто магическое действие. — Злющий! Рвет и мечет. А Петрович-то дал консультацию?
— Да, спасибо, что к нему направили. А к директору я зайду в другой раз. — Я вполне отдавала себе отчет, что пытаться разговорить Турилкина, находящегося не в духе, на мало приятную для него тему бессмысленно.
«В конце концов преступление произошло вне этих стен, очень может быть, что никто из сотрудников „Тарпластмета“ не сможет рассказать ничего существенного, даже если бы и хотел от всей души помочь следствию. Вдруг Басмановой стукнуло в голову уйти по-английски, не прощаясь, и она воспользовалась моментом, когда внимание всех было обращено на артистов. Лично я бы так и поступила, если бы мне что-то не понравилось. Один придурковатый Лева чего стоит! Представляю, с каким идиотским обожанием он смотрел на нее! Уж если он не заметил ухода Натальи, то про других и говорить нечего. В общем, не стоит терять здесь понапрасну время, а надо переходить к следующим пунктам моего плана». Я села в машину и поехала на улицу Советскую.
Глава 3
Свою «девятку» я оставила на парковке «Народной аптеки», расположенной в цоколе шестиэтажной «сталинки», где жили родители Натальи Басмановой.
Оказалось, что «Тарпластмет» находился почти напротив, только на параллельной улице. Был ли между ними проход напрямую, обнаружить с первого взгляда не удалось, во всяком случае на машине мне пришлось сделать полукруг. Двор был огорожен железобетонным забором, душевно разукрашенным любителями граффити. В общем, я попала в обыкновенный тарасовский дворик, тихий, уютный, находящийся в самом центре города. Конечно, бывают дома получше: с видом из окон на набережную Волги, а бывают и во много раз хуже: настоящие трущобы на рабоче-крестьянской окраине.
Оглядевшись, я пошла вдоль этого забора мимо детской площадки с качелями, металлической «паутиной» и деревянными «грибочками». Потом наткнулась на кирпичную стену, также художественно оформленную местными живописцами, и, обогнув ее, попала к фасадам четырех гаражей. Вероятно, в одном из них и произошло кровавое преступление. Внутреннее чутье подсказывало, что в крайнем слева, хотя Басманов этого не уточнял.
В одном Андрей Георгиевич оказался прав: место действительно было безлюдное и не просматриваемое из окон. Просто идеальное для убийства. Моего клиента очень волновал вопрос: зачем Наталья сюда пришла? Мне это, разумеется, тоже было интересно, но в отличие от Басманова, находящегося в полном недоумении, я легко придумала несколько причин, по которым его жена попала в гараж.
Одна версия, уже высказанная мной безутешному вдовцу, такова, что Наталья хотела побыстрее вернуться домой на отцовской машине, показалась ему нелогичной. Тем не менее я не спешила отказываться от нее.
«Подумаешь, что супруги договорились созвониться! Может быть, у нее мобильник сел, а оставаться на вечеринке было уже невмоготу. Да, она выпила, но если в кошельке есть деньги, то это совсем не проблема. Пусть Басманов взяток не берет, но дэпээсники-то это делают, и с превеликим удовольствием! К тому же еще не факт, что ее бы остановили и стали к ней принюхиваться с особым пристрастием. — Я попыталась вспомнить, когда мою „девятку“ в последний раз тормозил дорожный патруль. — Около двух недель назад или даже больше. Ладно, в конце концов Андрей Георгиевич лучше знал свою жену, возможно, она на самом деле не собиралась садиться за руль. Как насчет других версий? Да сколько угодно! Назначила здесь кому-нибудь свидание или хотела кокаинчика подальше от посторонних глаз понюхать… Смело, но не так уж невозможно, хотя Басманову это уж совсем не понравится».
Вопрос о том, зачем Наталья сюда пришла, был все-таки второстепенным, а главными я считала два других: кто и почему ее убил. Само место преступления натолкнуло меня на мысль, что убийство могло быть непреднамеренным — какой-нибудь отморозок просто увидел в глухом закутке молодую красивую женщину, и в его башке, не обремененной рассудком, созрел молниеносный план об изнасиловании или грабеже сумочки и ювелирных украшений.
«Правда, Басманов сказал, что ограбления не было, — вспомнила я, — но борьба была, потому что одежда на Наталье оказалась порванной. Об изнасиловании или его попытке Андрей Георгиевич умолчал, это понятно… Не исключено, что негодяя что-нибудь спугнуло и тот не довел задуманное до конца. Надо будет связаться с Кирьяновым и попросить его раздобыть материалы следствия».
Едва я подумала об этом, как почувствовала чей-то взгляд.
Оглянувшись, увидела мужчину лет пятидесяти пяти в очках и с пышными седыми усами. На нем была темно-коричневая рубашка, застегнутая на все пуговицы, но без галстука. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, мне почему-то показалось, что это отец Натальи — Семеряков Владимир Валентинович, но я не успела заговорить с ним первой.
— Вы, верно, сыщица? — спросил он, удивив меня своей прозорливостью.
— Как вы догадались?
— Мне Андрей звонил и сказал насчет вас. А я в гараж убраться иду, увидел вас и догадался. Нет, и сегодня не смогу зайти… Вот каждый день подойду сюда, постою у ворот и ухожу. — Голос Владимира Валентиновича задрожал, на глаза навернулись слезы. — Как же это так, а? Кому наша дочка помешала?