— Простите, леди Нинет, — сказал Мальгрим, на глазах у Нинет выходя из-за колонны. — Я должен внести небольшую поправку. Действительно я был на волосок от поражения. Но все дело в том, что мой дядя — а ведь он как-никак колдун опытный, со стажем — приготовился к поединку, а я — нет. Зато теперь мой ход…
— Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?
— Можете. — Мальгрим подошел ближе и понизил голос, теперь у него был вид заправского заговорщика. — Как только принцесса с моим дядей отбудут, приготовьтесь встретить Сэма.
— Сэма? Да ведь они его ищут.
— Но они его не найдут. А почему? Да потому, что я найду его первый. Ха-ха! Они будут искать его там, а я тем временем перенесу его сюда. И, когда он появится, вы его примете и займете. Итак, будьте готовы.
— Магистр Мальгрим! — восторженно воскликнула Нинет. Я преклоняюсь перед вами!
— Вы мне льстите, леди Нинет, — возразил Мальгрим в лучшей великосветской манере. — А теперь, если позволите, мне надо прочесть мысли этого человечка. Поди сюда, Грумет. — Он пристально посмотрел на карлика, словно читая плохо оттиснутую страницу, потом повернулся к Нинет. — Помните, что вам надлежит делать, леди Нинет.
— Будь покойны, Сэма я беру на себя.
— Тогда мы отправляемся.
Он положил руку карлику на плечо. Неведомо откуда налетел ветер и просвистал сквозь внезапно вспыхнувший свет. Чародей и карлик исчезли.
Прежде чем обдумать вопрос, в каком наряде ей встречать Сэма, Нинет позволила себе коротенькую передышку и горячо поздравила саму себя с успехом. Она почувствовала, что сейчас изречет чеканный афоризм.
— Заговор, — с наслаждением сказала она, — поднимает голову.
Глава четвертая. В «Вороном коне»
«Вороной конь» на Пикок-плейс — крохотный оазис в пустыне из кирпича и штукатурки, что простирается между станцией метро «Саут-Кенсингтон» и Фулхэм-роуд. В то утро в тихом маленьком баре «Вороной конь», закрытом для непосвященных, было особенно мирно и тихо — здесь не было ни души, кроме толстого пожилого посетителя и тощей пожилой буфетчицы. Их беседа над пинтой смеси легкого пива с горьким, стоявшей перед посетителем, была довольно обычной в этих стенах, но отнюдь не являла собой образец природной смекалки, народной философии и меткой критики существующих порядков, которыми искони славится английская пивная.
— Нет, — говорила тощая буфетчица с полнейшим безразличием, — он заходил во вторник — мистер Сандерсон, значит.
Толстяк обдумал это сообщение.
— Гм. А мне сказал — в среду.
— Может, и в среду, — поразмыслив, согласилась буфетчица. — А все-таки, сдается мне, во вторник.
Толстяк был тоже человек учтивый.
— Может, он обчелся, когда сказал «в среду»?
— Что правда, то правда, — отозвалась буфетчица. Последовало долгое молчание. Где-то тикали часы. Луч солнца заблудился между бутылками с ликером над головой буфетчицы. Но разве я не могла ошибиться, когда сказала «во вторник»?
— Что правда, то правда, — сказал толстяк. Он прислушался к жужжанию огромной синей мухи, словно у той могло быть особое суждение касательно действий мистера Сандерсона. — Как ни верти — все равно: либо вторник, либо же среда.
— Что правда, то правда, — сказала женщина.
В бар влетел Сэм Пенти.
— Доброе утро! Доброе утро!
— Утро доброе, — равнодушным голосом сказала женщина за стойкой. — Погодка-то опять разгулялась,
— Да, да, разгулялась. Будьте добры, двойной джин и стакан горького. — Буфетчица отвернулась от стойки, чтобы налить пиво и джин, а Сэм поглядел на толстяка, который уставился в свою кружку с таким вниманием, словно рассчитывал обнаружить на дне мистера Сандерсона. — Да что там, второго такого тридцать первого июня и не припомню. А вы?
— И я тоже, — сказал толстяк. Но вдруг забеспокоился, извлек из кармана записную книжку, насупившись, принялся ее изучать и наконец бросил подозрительный взгляд на Сэма, который в этот миг получил свой заказ и расплачивался.
— Спасибо, — сказал Сэм буфетчице. — Ну, а как у вас… вообще?
— Да все тихо-спокойно, — отвечала она. — А только, сдается мне, мистер Сандерсон заходил к нам во вторник.
— А я и не спорю, — с величайшей горячностью заверил ее толстяк. — Но мне он сказал — в среду.
— Что правда, то правда, — согласилась женщина. И, немного подумав, добавила: — Но ведь он мог перепутать, как вы думаете?
— Мог. — Толстяк допил свою смесь. — А только и вы могли ошибиться, когда сказали, что был, дескать, во вторник, нет, что ли?
— Что правда, то правда. Может, оно и по-вашему — в среду.
— Ежели только не во вторник, — мрачно подытожил толстяк. — Ну, мне пора. Адью.
— Пока до свиданьица!
— Всего лучшего, — весело сказал Сэм вслед толстяку. Он проглотил джин и пригубил пиво.
— Тихо-спокойно всю неделю, — уныло протянула буфетчица.
— А когда же все-таки приходил мистер Сандерсон?
— Вы думаете, во вторник?
— Угу…
— Или, может, в среду, — прибавила женщина задумчиво.
— Угу, угу…
— А вы его знаете, мистера Сандерсона?
— Нет.
— И я тоже, знаю только, что он букмекер, — сердито бросила буфетчица. — Сроду его не видела, да и видеть не желаю. Вы, кажется, хотели что-то сказать?
В этот миг какой-то человек ворвался в бар так стремительно, будто вскочил в вагон отходящего поезда.
— Здрасьте, здрасьте! — крикнул он. — Два двойных шотландских, детка… А ну, живо!
Это был высокий и грузный мужчина в слишком ярком и слишком тесном для него костюме. Красное, заросшее щетиной лицо напоминало переспелую ягоду крыжовника. Пока буфетчица отмеряла ему виски, он повернулся к Сэму.
— А вам что заказать, сэр?
У него был голос и повадки человека, который в любое время дня и ночи не то чтобы совсем пьян, но и не совсем трезв.
— Спасибо, пока ничего. У меня — вот. — Сэм показал на свой стакан.
— Ну, тогда действуйте сами, старик, не стесняйтесь. Когда-нибудь занимались плоскодонками?
Сэм сказал, что не занимался.
— И не ввязывайтесь. Это черт знает что. Теперь вот с конца апреля все накачиваюсь… все больше в «Корнуолле». Ну и заведение, чтоб ему провалиться! Вы обо мне слыхали? Капитан Планкет.
— Кажется, нет, — сказал Сэм.
— Бросьте, старик! Помните то кино, насчет рыбы, которая лазает по деревьям? Кто к нему говорит вступление? Пэт Планкет — старый шкипер. Так это я и есть! Спросите где хотите, кого хотите — вам все скажут: «Как же, как же, шкипер Планкет — миляга старик». — Он швырнул на стойку десять шиллингов. — Спасибо, детка. Сдачу оставь себе. — И единым духом опорожнил рюмку.
Сэм поглядел на него.
— Да кто же эти «все»? Кто именно скажет: «Шкипер Планкет — миляга старик»?
Планкет торжествующе повернулся к буфетчице.
— Вот вам, пожалуйста! Что я говорил? Конечно, он меня знает. Меня всякий знает. Какое сегодня число?
— Тридцать первое июня, — без колебаний ответил Сэм.
— И со временем тоже зарез, — сказал Планкет. — Мне бы сейчас в Генуе быть — вот где. У меня там восемьдесят ящиков тухлого яичного порошка. Перекупил у одного парня в Барселоне. Парень был под мухой. Я тоже. Куда к черту девать тухлый яичный порошок?
— Сделать из него тухлую яичницу, так, наверно, — сказал Сэм задумчиво. — Знаете, что вам нужно? Хорошая реклама, вот что. «КАК?! ВЫ ВСЕ ЕЩЕ ЕДИТЕ ЯИЧНИЦУ БЕЗ ТУХЛИНКИ?» Что-нибудь в таком роде. Попробуйте обратиться к мистеру Диммоку из агентства «Уоллеби, Диммок, Пейли и Тукс». Тукса можете не считать.
— Спасибо за идею, старина. Что скажете насчет половинной доли в заброшенном маяке у португальского берега?
— Готов взять верхнюю половину, — сказал Сэм. — Но только как можно дешевле.
— Черкните мне пару слов недельки через две. На адрес Олбенского спортивного клуба — Олд-Комптон-стрит. Знаете этот клуб, старина?