— Давайте, — сказал Меерхоф.
Траск кивнул.
Уистлер виновато покосился на гроссмейстера.
— Один дурак может задать столько вопросов, что… — сказал он и сипло прибавил: — Мултивак утверждает, будто происхождение анекдотов внеземное.
— Что вы несете? — возмутился Траск.
— Разве вы не слышите? Анекдоты, которые нас смешат, придуманы не людьми. Мултивак проанализировал всю полученную информацию, и она укладывается в рамки только одной гипотезы: какой-то внеземной интеллект сочинил все анекдоты и заложил их в умы избранных людей. Происходило это в заданное время, в заданных местах, и ни один человек не сознавал, что он первый рассказывает какой-то анекдот. Все последующие анекдоты представляют собой лишь незначительные вариации и переделки тех великих подлинников.
Лицо Меерхофа разрумянилось, глаза сверкнули торжеством, какое доступно лишь гроссмейстеру, когда он — который раз! — задает удачный вопрос.
— Все авторы комедий, — заявил он, — приспосабливают старые остроты для новых целей. Это давно известно. Ответ сходится.
— Но почему? — удивился Траск. — Зачем было сочинять анекдоты?
— Мултивак утверждает, — ответил Уистлер, — что все сведения укладываются в рамки единственной гипотезы: анекдоты служат пособием для изучения людской психологии. Исследуя психологию крыс, мы заставляем крысу искать выход из лабиринта. Она не знает, зачем это делается, и никогда не узнает, даже если бы осознала происходящее, на что она не способна. Внеземной разум исследует людскую психологию, наблюдая индивидуальные реакции на тщательно отобранные анекдоты. Люди реагируют каждый по-своему… Надо полагать, по отношению к нам этот внеземной разум — то же самое, что мы по отношению к крысам. — Он поежился.
Траск, вытаращив глаза, пролепетал:
— Гроссмейстер говорит, что человек — единственное животное, обладающее чувством юмора. Значит, чувством юмора нас наделили извне.
— А юмор, порожденный самими людьми, не вызывает у нас смеха. Я имею в виду каламбуры, — возбужденно подхватил Меерхоф.
— Вероятно, внеземной разум во избежание путаницы гасит реакцию на спонтанные шутки.
— Да ну, о господи, будет вам, неужели хоть один из вас этому верит? — во внезапном смятении воскликнул Траск.
Старший аналитик посмотрел на него холодно.
— Так утверждает Мултивак. Пока больше ничего нельзя прибавить. Он выявил подлинных остряков Вселенной, а если мы хотим узнать больше, дело надо расследовать. — И шепотом прибавил: — Если кто-нибудь дерзнет его расследовать.
— Я ведь предлагал два вопроса, — неожиданно сказал гроссмейстер Меерхоф. — Пока что Мултивак ответил только на первый. По-моему, он располагает достаточно полной информацией, чтобы ответить и на второй.
Уистлер пожал плечами. Он казался сломленным человеком.
— Если гроссмейстер считает, что информация полная, сказал он, — то можно головой ручаться. Какой там второй вопрос?
— Я спросил: «Что произойдет, если человечество узнает, какой ответ получен на мой первый вопрос?»
— А почему вы это спросили? — осведомился Траск.
— Просто чувствовал, что надо спросить, — пояснил Меерхоф.
— Безумие. Сплошное безумие, — сказал Траск и отвернулся. Он и сам ощущал, как диаметрально изменились позиции его и Уистлера. Теперь Траск обвинял всех в безумии.
Он закрыл глаза. Можно обвинять в безумии кого угодно, но за пятьдесят лет еще никто не усомнился в непогрешимости содружества гроссмейстер — Мултивак без того, чтобы сомнения тут же не развеялись.
Уистлер работал в молчании, стиснув зубы. Он снова заставил Мултивака и подсобные машины проделать сложнейшие операции. Еще через час он хрипло рассмеялся:
— Тифозный бред!
— Какой ответ? — спросил Меерхоф. — Меня интересуют комментарии Мултивака, а не ваши.
— Ладно. Получайте. Мултивак утверждает, что, как только хоть одному человеку откроется правда о таком методе психологического анализа людского разума, этот метод лишится объективной ценности и станет бесполезен для внеземных сил, которые сейчас им пользуются.
— Надо понимать, прекратится снабжение человечества анекдотами? — еле слышно спросил Траск. — Или вас надо понимать как-нибудь иначе?
— Конец анекдотам, — объявил Уистлер. — Отныне! Мултивак утверждает: отныне! Отныне эксперимент прекращается! Будет разработан новый метод.
Все уставились друг на друга. Текли минуты, Меерхоф медленно проговорил:
— Мултивак прав.
— Знаю, — измученно отозвался Уистлер.
Даже Траск прошептал:
— Да. Наверное.
Не кто иной, как Меерхоф, признанный остряк Меерхоф, привел решающий довод. Он сказал:
— Ничего не осталось, знаете ли, ничего. Я уже пять минут стараюсь, но не могу вспомнить ни одного анекдота, ни единого! А если я вычитаю анекдот в книге, то не засмеюсь. Наверняка.
— Исчез дар юмора, — тоскливо заметил Траск. — Ни один человек больше не засмеется.
Все трое сидели с широко раскрытыми глазами, чувствуя, как мир сжимается до размеров крысиной клетки, откуда вынули лабиринт, чтобы вместо него поставить нечто другое, неведомое.
Станислав Лем
АВТОИНТЕРВЬЮ
Перевод с польского Р.Трофимова
Чертовски модны стали сейчас интервью. Бывают даже счастливцы, вроде Османчика, у которых берут интервью каждую неделю. Я тоже дожидался своей очереди, да так и не дождался. Что ж, ничего не поделаешь — надо устраиваться самому. Отправляюсь сам к себе и застаю себя на полу — сижу и накручиваю заводную уточку.
— Чем вы сейчас занимаетесь? — спрашиваю я, с уважением пожимая руку самому себе.
— Пускаю уточку. Посмотрите-ка, вон как машет крыльями, а?
— Я имел в виду ваше творчество.
— А, вон оно что. Я сменил профиль. Литература, которой я занимался до сих пор, оказалась нерентабельной. «Дом книги», а также пример друзей подсказали мне новый путь развития. Пишу детективные романы. Для начала — три.
— Значит, бросили фантастику? — спрашиваю я с сожалением в голосе.
— Ничуть. Это детективно-фантастические романы.
— Можно узнать какие-нибудь подробности?
— Можно. Действие первого происходит на роскошном космическом корабле. Команда состоит из аристократов, психопатов, фифочек, кинозвезд, пораженных нимфоманией, а также собачек чау-чау, страдающих дурной наследственностью. Рецептура, как видите, самая что ни на есть современная.
— Действительно. А чем занимается команда этой ракеты?
— Ясное дело, оргиями и убийствами, относящимися друг к другу в пропорции 2:1, которая, как показали исследования общественного мнения, гарантирует наивысший тираж.
— А сыщик на ракете есть?
— Само собой разумеется. Это пожилой, флегматичный, обожающий цветы электронный мозг.
— А другие романы, о которых вы упомянули?
— Один из них — на местном материале. Это история о том, как сконструировали первый польский искусственный спутник, переплетающаяся с крупным делом о взяточничестве, благодаря которому один тип, частный предприниматель, устраивает на этом спутнике тайный дом свиданий.
— Я вас хорошо расслышал?
— Не знаю. Но на всякий случай прочистите ухо. На искусственном спутнике должны были строить атомную лабораторию, но этот тип подмазал прораба и там кое-что переделали, так что сквозь спектрограф Астона можно было рассматривать порнографические снимки, автоматическую аппаратуру перевели на вспомогательные эротические работы, а о том, что делалось в атомном котле, вы прочтете сами, когда книга выйдет… Есть там и другие сюжетные линии. Опергруппа министерства торговли отправляется на Луну якобы с целью открыть там выставку образцов народного творчества, а на деле перерабатывает лунный грунт в камешки для зажигалок, на чем сколачивает миллионы. Со временем Луна уменьшается, происходят пертурбации, замеченные Келецкой обсерваторией, но тамошний главный астроном сохраняет все в тайне, так как ему сунули в лапу.