Лифт не работал. Роберт сбежал по лестнице со своего седьмого этажа, вышел из подъезда и очень быстрым шагом направился к перекрёстку. Через пару минут он опустился на скамейку у автобусной остановки и стал ждать.
Белый автобус с зелёной полосой вдоль борта распахнул двери. С задней площадки вслед за полной женщиной в мешковатой куртке на тротуар сошла Лиза. Выглядела она естественно и элегантно: тёмно-синее, почти чёрное приталенное пальто, лёгкий серо-сиреневый шарфик, выбивающийся из-под воротника, серые джинсы, заправленные в матово-чёрные сапоги. Роберт встал со скамейки, подошёл к ней и поздоровался. В ответ на его приветствие она поцеловала его в щёку. Её чёрные волосы, сегодня не убранные в хвост, взметнулись на ветру.
— Села не на тот автобус от метро, представляешь? — сказала она, улыбаясь, и отряхнула подол пальто.
— А почему ты не на машине?
— Не захотела я на машине. Особенно после вчерашнего.
— А что было вчера?
— Ну, скажем так, сложная дорожная ситуация. Блин, чуть в грузовик не влетела!
— Н-да. Ты бы поосторожнее. Пойдём.
Они отошли от остановки и направились во двор.
— Кстати, Роб, всё хотела спросить, а почему ты не водишь?
— Ну… — замялся Роберт. — Долгая история. Вообще у меня есть права, да. Я немного водил раньше, но, сама посуди, нафига мне сейчас машина? Куда я на ней ездить буду? До работы проще на метро — пробки везде. Короче, отцовскую «Ауди» я отдал брату. Она, кстати, крутая была. Но мне не нравилась — слишком громоздкая.
— У тебя есть брат? — удивилась Лиза — Ты не рассказывал.
— Кузен по линии отца. Ну и вот, с тех пор так сложилось, что я — пешеход. Но, правда, подумываю по весне может быть взять «Гольф». Такой, знаешь, трёхдверный, маленький…
— Знаю. Тебе бы пошёл. Чёрный. Или тёмно-синий.
— Или, может быть, «Опель». Тоже трёхдверный. «Астра».
— Нет, Солнышко, только не «Астра»!
— Почему? По-моему он клёвый! Да к тому же, это я так, просто подумываю. Скорее всего, я останусь пешеходом, — сказал Роберт, отметив про себя ласковое Лизино обращение: «Она ведь никогда меня так не называла! Ну, точно, что-то будет. Нет, мне не может так повезти! И к тому же, у неё есть муж».
За разговором об автомобилях они подошли к подъезду. Открыв дверь, Роберт придержал её, пропуская Лизу вперёд. В его отсутствие лифт снова заработал. Стоя в узкой кабинке и наблюдая, как на маленьком табло сменяются номера этажей, он гадал, какова истинная причина Лизиного визита: «По телефону она сказала, что забыла мне что-то отдать. Но разве это так срочно? Встретились бы после работы на улице, как раньше». Однако гадания эти очень быстро потеряли значение, и уже на четвёртом этаже он пытался представить, какую сексуальную позу предпочитает его гостья.
Четыре поворота ключа в замке — и они оказались в прихожей. Роберт включил свет и запер дверь.
— Ну вот, мы в моём штабе! — пошутил он. — Слегка грязновато, должно быть, но я прибрался, честно!
— У тебя мило. Клёвые обои. Ты выбирал?
— Нет, не я. Отец, — тихо ответил Роберт и посмотрел себе под ноги. — Давай помогу с пальто.
Он принял у Лизы пальто, повесил его на крючок и разделся сам. Лиза сняла сапоги и стала осматриваться.
— У меня тут есть тапочки. Ещё мамины. Держу для гостей, — сказал он и достал из обувницы пару пушистых домашних тапок бледно-салатного цвета.
— Спасибо.
Его вдруг охватила паника.
— Вот здесь ванная, можешь помыть руки, — затараторил он, — это моя комната, здесь кухня. Тут вот вторая комната, там раньше жила моя мама, пока не уехала. Ну, я тебе рассказывал. Вот…
Лиза поймала его взгляд и спокойно сказала:
— Роб, всё в порядке. Спасибо за гостеприимство. Я, пожалуй, умоюсь.
— Конечно.
Роберт пошёл на кухню и сел на табурет. Потом встал, подошёл к окну, прислонился лбом к стеклу и обвёл взглядом двор. Сердце колотилось. «Ну, что же, сейчас надо будет о чём-то разговаривать, — возбуждённо думал он, прислушиваясь к звуку льющейся воды. — Стоит предложить ей чаю. Или лучше вина, она ведь не за рулём. Да! Хорошая идея! Может быть, она поссорилась с Алексом?»
— Ты что-то говорил? — спросила Лиза, войдя в кухню.
— Нет. Я так… Напевал себе под нос… — ответил он, разозлившись на себя и смутившись.
У Роберта была привычка говорить с самим собой. Иногда в задумчивости он забывал, что не один и бубнил себе под нос, совершенно этого не замечая.