– До Лашкара от крепости далековато, – возразил Скоробогатов.
– Назначишь разведгруппу для наблюдения, обеспечишь связью и будешь их регулярно менять.
– Понял.
– Слушай дальше. Задача разведгруппы: определение наличия базы Мирзади в этом брошенном кишлаке. Маршрут выдвижения определишь тоже сам. Вариантов там предостаточно. Подгруппе иметь прибор дистанционного прослушивания. При обнаружении базы и тем более заложников в Лашкаре – немедленный доклад мне. Впрочем, о результатах наблюдения доложишь в любом случае. В переговорах между собой использовать станции «Вега», для связи со мной спутниковую станцию.
– На связь, товарищ генерал, я буду выходить нечасто, – предупредил майор.
– Понимаю. И лишний раз светиться тоже не советую – аппаратом спутниковой связи пользуйся только по делу. Вряд ли Мирзади имеет оборудование для перехвата и пеленгации радиостанций на таком удалении от Кандарама, но страховка есть страховка. Да и наши заокеанские «друзья» спят и видят, как нам нагадить.
– Все ясно, товарищ генерал.
– И последнее. Оно же и самое первое, – генерал пожал руку подчиненного. – Просьба не забывать о главном: миссия сверхсекретна – ни один посторонний человек не должен знать о вашем появлении в том районе. Ни один! Всякий, кто случайно повстречается на вашем пути, должен будет…
– Отправиться к праотцам, – закончил за шефа майор.
– Все верно. Удачи…
В передовом дозоре шли снайпер Михаил Алексеев, полковник Олейник, капитан Басов и майор Скоробогатов.
На командирской карте Снежный перевал был обведен овалом синего цвета. Далее – вплоть до Кандарама – пестрели ярко-красные кружки. Таким способом разведка обозначала места возможной дислокации противника, предупреждая спецназ о вероятных нежелательных встречах на пути к цели или при возвращении с задания. Знали об опасности и Володарский со Скоробогатовым, но на риск пошли сознательно – путь через перевал давал приличный выигрыш по времени, равный как минимум суткам. «Сэкономишь время – сбережешь силы». Так гласило извечное правило разведчиков и диверсантов.
В первые часы пешего перехода все шло по плану: тишина, вокруг ни души, и только частое дыхание подуставших парней…
Вячеслав Николаевич Олейник не был постоянным членом группы. Скоробогатов имел о нем лишь ту информацию, которой успел поделиться перед началом операции генерал Володарский.
Ничего особенного, за исключением крепкого телосложения и отсутствия последней фаланги на правом мизинце, во внешности Олейника не было. Рост под сто девяносто, ни грамма лишнего веса. Темноволосый, со смугловатой кожей и непримечательным лицом; лишь у глаз сетка тонких морщинок, седина на висках да небольшой косой шрам от щеки до шеи – память о пощадившем осколке.
Володарский обмолвился, что воевать полковник Олейник умел и много лет назад в Афганистане о его боевой группе складывали легенды. В одной из операций он получил жуткую контузию и ранение от разорвавшейся рядом мины. После войны служил в рядах КГБ и реформированного ФСБ. Дослужившись до полковника, вышел в отставку. На гражданке себя так и не нашел, к тому же у супруги начались серьезные проблемы со здоровьем. Тайны гражданской жизни так и оставались для него непостижимыми: каждый день он видел смесь разнузданной преступности и безнадежной нужды, поблекшей интеллигентности и яркого невежества, несдерживаемой жестокости и редко встречающейся доброты. Привыкший к предельной простоте отношений, он не замечал стремительных перемен; оттого и ошибался, наступая на одни и те же грабли.
Вячеслав Николаевич пытался одолжить денег на лечение супруги у государства, но… взять кредит в нашей стране – все равно что наложить в штаны при минус сорока: поначалу даже тепло, а потом… Оттого и не гнушался никакой работы: возил на рынке тележки с чужим товаром, охранял по ночам торговые центры, ездил по соседним городам экспедитором… И был обречен на промахи – проворные «бизнесмены» кидали, подставляли, обманывали. Несколько раз не выдерживал и ломал обидчикам челюсти, да только проку от этого не поимел. Лишь нажил неприятности в районном отделе милиции, где обитала «крыша» всех этих нуворишей. Дважды обходилось: отоспавшись в камере, вновь обретал свободу. А на третий раз завели уголовное дело.