Тридцать третий римский император
— Паа, ну когда уже? Когда?!
Флаер дрогнул и накренился. Кабина «Стрижа» слишком мала и неустойчива для переполненного ожиданиями семилетнего мальчишки.
— Скоро. — Дан потянул руль и строго глянул на сына: — Не мотайся.
Полет длился около часа, а внизу плыл все тот же серо-стальной пейзаж, похожий на беспорядочную кучу бетонных кубиков. Время от времени на плоских гранях блестело стекло, торчали антенны, похожие на заросли металлических растений, или ярко желтели круги посадочных площадок. И так — до самого горизонта.
— Ты давно говоришь: скоро, скоро…
— Будешь мешать — сядем здесь и никакого тебе моря. Смотри вперед, не дергайся.
Малыш прилип носом к плексигласовой стенке и затих, чтобы всего через минуту снова вскочить:
— Вон! Паа, смотри, вон!
Белый диск медленно сползал вниз, и вот, когда самый край его коснулся земли, горизонт вдруг окрасился в глубокую зелень, замерцал бликами, и Дану почудилось, что в кабине «Стрижа» запахло морем…
— Мозг, вставай! Мо-озг! — заорал в самое ухо Шизик и для верности ткнул кулаком в бок.
— Да не сплю я, не сплю! Не ори так… — Богдан потянулся, зевнул и уселся прямо, уже окончательно проснувшись. — Чего надо-то?
Длинный худой Шизик от волнения дергал головой и дрыгался, как марионетка у неумелого кукловода. Короткая не по росту тюремная роба усиливала это комичное сходство. Однако за время, проведенное в одной камере, Дан успел понять, что Сергей Шилов, или Шизик, как он сам себя именовал, гораздо умнее, чем могло показаться.
— Как — чего? Бежать! Крыс вон, блок связи достал, а я подключу — и деру отсюда. Давай башку. Или хочешь, чтобы тебя стерли?
— Да с чего ты взял, что выйдет-то? В сотый раз тебе повторяю: я никакой не «Мозг», просто работяга с конвейера, ничего не знаю и не умею.
— Давай башку, сказал! Не знает он… был бы у меня разъем, я бы с тобой и не связался. Вечно счастье дуракам.
Богдан вздохнул и повернулся к Шизику затылком. Пока тот возится с подключением, можно было закрыть глаза и снова попытаться увидеть сон про сына и полет к морю. Но сон больше не приходил. И неудивительно. Удивительно, откуда вообще все это взялось? Ведь у Дана не было ни сына, ни флаера, да и моря он тоже никогда не видел.
Всю жизнь, сколько себя помнил, он прожил в рабочем квартале при Большом Конвейере. Учился в профобразовательном интернате, а после окончания — работал на сборке микросхем, на простейших операциях, где человеческий труд дешевле машинного. Стерильный цех, белоснежный комбинезон и тысячи однообразных движений днем; старая грязная трущоба, головизор и пивная за углом вечером — такой была его жизнь. Пока однажды сосед не заскочил после смены, с азартной улыбкой тиская в ладони два крошечных биочипа.
— Новое изобретение! — таинственно шептал он. — Прямо под кожу — и полный кайф. Гарантировано безопасно!
Конечно… только после этого «безопасно» он очнулся уже здесь, в камере, где и узнал, что за действия, ставшие причиной аварии в густонаселенной зоне, в результате которой погибли трое граждан — какой-то богач из Внутреннего круга с мальчишкой и еще работяга, вроде него — приговорен к полной замене личности.
До исполнения приговора оставался месяц, и за это время Дан чего только не передумал. Сначала паниковал, все представлял погибших, пытался вспомнить, так ли он виновен, чтобы заслужить высшую меру. Потом утешал себя тем, что стирание — это все же не смерть, и, быть может, новая жизнь окажется лучше прежней. А что прежнюю забудет — так зато и для печали не будет повода.
Вот тогда и пришел этот странный, удивительный сон: новенький быстроходный флаер, любимый сынишка и морской берег на горизонте. Может это и будет его новой жизнью? Так хотелось надеяться…
А потом появился Шизик, нашарил что-то у Дана на затылке, заорал: «Мо-озг!» И с тех пор что ни день — приставал ко всем с планами побега. Что такое этот «Мозг», как поможет сбежать, Богдан и правда не знал. Но, как сам скоро убедился, жить хотят все, любой ценой, даже такие никчемные человечишки, как он.
— Ну вот, — Шизик самодовольно ухмыльнулся, — мозги не жмет, а, Мозг?
Дан покрутил головой, пару раз нагнулся вперед и в стороны. От движения было немного щекотно и покалывало, как от сильной статики, но в целом ничего, жить можно.