— Борис Валентинович, Тридцать четвертый готов к подключению, — отрапортовал техник.
— Подожди будить, — Поляков нахмурился и потер подбородок. — Сначала заберем Тридцать третьего. Незачем парню это видеть.
— Я заберу.
Рядом с дублем основного пульта, настроенным под лежачего оператора, в саркофаге до половины наполненном биостимулирующим гелем покоилось тело двадцатидвухлетнего Богдана, сына Василия Гавриша, сотрудника коммерческой службы «Четвертого Рима», погибшего при аварийной посадке флаера. Атрофированные конечности юноши неподвижно висели в густом растворе, обтянутая желтой кожей грудная клетка вздымалась и опадала под действием аппарата искусственного дыхания. Даже лицо скорее напоминало мумию, чем парня-работягу или непоседливого мальчишку, каким помнил его Илья. Восемь из девяти передающих считывателей уже отключили от разъемов — Тридцать третий император уходил в историю.
Илья осторожно положил ладонь на чисто выбритую макушку и посмотрел на Полякова:
— Сколько?
— Час. Ну, два, не больше…— и вдруг разозлился, вскинулся. — Что, Илья?! Что ты так на меня смотришь?! Да знаю я! Все знаю. Но не выходит иначе, понимаешь? Не я один — половина синдиката на это пашет, но без человека в центре, без живого мозга, памяти, воображения все равно ничего не получается. Весь город, два миллиарда — и один человек, сам-то подумай! Знаешь же, что там…
Поляков неопределенно махнул рукой вверх и в сторону и замолчал. А потом, подумав, добавил:
— Твой «мутант» нам целых пятнадцать лет выиграл. А мог бы еще пять-семь протянуть, да море ему, видишь ли, подавай… Так что нужны они людям, очень нужны, понимаешь? И вы, охотники, тоже.
— Ладно… все я понимаю, не маленький, — проворчал в ответ Илья.
Потом, подцепив мобильный стеллаж с оборудованием жизнеобеспечения, выкатил саркофаг в смежную с лабораторией прозекторскую. Когда вошел Поляков, он уже устраивался в единственном глубоком кресле, самостоятельно присоединив блок связи к разъему затылочного импланта.
— Как договаривались, первую его запись, ладно? И… это… Борь… — Илья замялся, даже глаза опустил, но все же попросил, — собаку бы еще.
— Ладно. Будет вам собака…
«Стриж» плавно опустился на песок. Дан дернул дверь и ужом выскользнул из кабины.
— Паа! Смотри: волны! И чайки! Воо-он там, видишь?
— Вижу, сын, вижу… сейчас.
Пока Илья выбирался с водительского места, Дан сбросил сандалии и, не обращая внимания на промокшие штанины, помчался вперед по кромке прибоя.
Ну вот, запись сохранилась в лучшем виде, восприимчивость Хромова на уровне девяноста восьми с половиной процентов. Все хорошо… ах да! Еще собака… Поляков вызвал центральную библиотеку и продиктовал:
— Код ноль-ноль, Тридцать третий император. Запрос: домашние животные, собака, порода для семейного содержания.
Золотистый ретривер вылез из кабины флаера, отряхнулся и припустил по берегу догонять хозяев.
Конец