— Молодец. Я не стану тебя мучить, подробнее поговорим потом, когда ты поправишься. А пока скажи, ты кого-нибудь из них запомнил?
— Да. Троих запомнил. Сразу узнаю, хоть и все на одну рожу. — Колян презрительно скривил губы. — Быки… Вы знаете, а Витю-то убили… Я матери не сказал. Насте сказал, а ей нет.
— Так, стоп. Это при тебе было?
— Нет. Меня из подвала вытащили, а Витек там остался… Потом дрянь какую-то вкололи. Я спал. Долго, наверное. Не знаю. Потом в джип затолкали…
Колян замолчал. Клюквин не решался его подгонять, но парень уставился расширенными зрачками в одну точку, словно уходил в неведомую даль.
— Коль, а почему ты решил, что его убили? Может, и нет? — слегка встряхнул он его за плечо.
— Артем так сказал — нет человека, нет проблемы.
— Артем?
— Ну, главный их. Я его ни разу не видел. Меня когда один бил, второй сказал: «Ты чего, мужик, делаешь, Темыч не велел». Ну и перестали. А дядю Витю били.
— Постой-ка. Ты говоришь, что не видел этого Артема. А как же он тебе сказал, что Филимонова убили?
— А он мне и не говорил, — безразлично продолжал Колян. — Уже когда ехать надо было, они сказали, что Темыч доволен — нет человека, нет проблемы.
— И это все?
— Все.
Клюквин покрылся испариной.
— И ты все это подробно изложил Насте Филимоновой?..
— Нет. А зачем? Просто сказал, что дядю Витю убили…
— О господи… Ты хоть понимаешь, что сделал?
— Да. Она сама сказала, что нет ничего хуже неизвестности.
— Ну ладно. Ты отдыхай пока. Я завтра подъеду, тогда побеседуем поподробней.
— До свидания.
Клюквин пулей вылетел в коридор и помчался на сестринский пост.
— Таня! Телефон! Срочно!
Перепуганная Танюша протянула ему трубку.
— Не годится. Не отсюда.
— Ой, побежали в ординаторскую!
Вслед за Танюшей Клюквин влетел в маленький кабинет. Не разбирая лиц, он выкрикнул:
— Районная прокуратура! Прошу немедленно освободить помещение. Умоляю. Всего на пять минут. Спасибо. Я быстро. Извините.
Последние слова он уже произносил в одиночестве.
— Сережа! — кричал он в трубку. — Немедленно в розыск! Галушко Артем Егорович!.. А Воронова объявил?.. Молодец. И еще. Виктора Филимонова туда же! Да, да. И немедленно позвони жене Филимонова, а еще лучше съезди к ней. Только скоренько, как бы там чего не вышло. Она может быть на грани. Успокой ее, скажи, что с мужем ее все в порядке… Да нет, я совсем не уверен, но ты соври. Все, давай быстро.
Глава 44
Его забыли, словно нарочно. Второй день никто к нему не спускался, ведро не выносили, еды не давали. Было тихо, как в могиле. Даже собаки не лаяли. Дверь была по-прежнему заперта, но не на засов — он чувствовал, как она подавалась, — а на обычный замок.
Виктор методично обшарил, проползал, прощупал свой каземат сантиметр за сантиметром. Кроме протухшей ветоши и алюминиевого ведра, служившего туалетом, он ничего не нашел.
«Вот дурак, блин! Для тебя же все приготовлено — беги, не хочу!»
Он даже рассмеялся от своей догадки. Неужели все так просто?
На всякий случай он затаился, но, не услышав никаких звуков, через час он уже ковырял дверной косяк ведерной ручкой. Самым сложным оказалось распрямить ее конец. Дело было безнадежным, и, приложив все оставшиеся силы, он просто сломал ее пополам.
Трухлявая древесина рассыпалась, как по волшебству. Расковыряв внутренний косяк, он подобрался к наружному. Через двадцать минут с дверью было покончено, и она легко распахнулась.
«Господи, всего-то!»
Виктор преодолел десять ступеней и выбрался наружу. Он оказался в просторной кухне. Все было прибрано, никаких следов пребывания шумной компании, и только на деревянном столе лежала записка. Виктор склонился над ней и прочел: «Тебя пощадили, помни».
— Ну, спасибо, братки. Вовек не забуду. Помирать буду, вспомню.
За окном была ночь, но он не стал рисковать и дожидаться утра. По наезженной колее часа через два он выбрался на шоссе, дотащился до автобусной остановки и заснул на скамейке.
Контролерша пожалела его, и он благополучно доехал до метро «Речной вокзал».
Денег у Виктора не было, и, бесконечно пересаживаясь из автобуса в трамвай, а из трамвая в троллейбус, он зайцем добрался до Трифоновки.
Лифт в доме не работал, и, задыхаясь, Виктор поднялся на свой этаж. Ключи у него отобрали еще в первый день заточения. Но прежде чем позвонить, он обессиленно припал к двери. За ней стояла гнетущая тишина. Не доносилось обычных звуков обитаемого жилища.